Франческо Пикколо - Минуты будничного несчастья

— Ну и что из того? — слышал я в ответ.

Со временем я обнаружил, что мир полон людей, которые пьют воду после молока — и хоть бы хны. Подумать только!

Звуковая заставка телевизионных новостей, доносящаяся из окна чужого дома утром или в часы послеобеденного отдыха.

В Мантуе, в номере гостиницы, мне сразу бросился в глаза фумигатор от комаров.

Неудивительно, что мне это не понравилось: вместо того, чтобы гарантировать защиту, его наличие настораживало, наводя на мысль о неизбежности комариного нашествия.

Когда в любом уголке мира ребенок с конструктором «Лего» на столе спрашивает отца: «Ты мне поможешь?»

Играя с сыном в футбол или во что-нибудь еще, я часто даю ему выиграть. Особенно когда вижу его чересчур азартным. Я знаю, что он не любит проигрывать, но знаю также, что всегда выигрывать нельзя, и учу его мириться с поражениями. И с моей помощью он учится проигрывать, хотя, глядя на него, я понимаю, что он делает это исключительно ради меня, как ему это ни трудно. Я уверен, что поступаю правильно, знаю, что действую ему во благо.

Но уже через минуту мне больно на него смотреть, и я, не выдержав, спрашиваю:

— Хочешь попробовать отыграться?

Женщины, только что вышедшие их парикмахерской.

Что ни возьми — все с корицей.

ВНеаполе мы поднялись на борт, я и четверо моих друзей, и пароход показался нам маленьким. После остановки в Трапани нас ждал Тунис. Почему мы не полетели туда самолетом, уже не помню. Кажется, чтобы сэкономить на дороге, кажется, нам нравилось думать, что у нас мало денег и что мы не боимся трудностей. А корабль, а палуба, где предстояло спать в спальных мешках, а порт, который отдаляется или приближается, а восход и закат! А встречи в пути! Путешествуя на пароходе, представляешь себе далекие времена, и тебя не пугает долгий путь от Неаполя до Туниса. Теперь, когда ты его проделал, ты понимаешь древних мореплавателей.

Мы выехали в разгаре августа, теша себя мыслью о перепадах температур. Только об этом и говорили. На пароходе было жарко, в Тунисе должно было быть жарче, в пустыне еще жарче. По мере того как жара усиливалась и уменьшалась влажность, волшебное свойство перепада температур проявлялось ночью. Зная, что нас ждут холодные ночи, мы взяли с собой толстовки и свитера, как будто собирались в Кортина-д’Ампеццо. Феномен перепада температур выглядел для нас настолько привлекательно, что мы чуть ли не ради него и поехали в Тунис. На пароходе, плывя вдоль берегов Сицилии, мы умирали от жары. При этом мы хитро переглядывались, поскольку знали, что нас ждут перепады температур и на смену жаре неизменно приходит прохлада. Без жестокой жары перепады температур не имели бы места (и, главное, смысла).

Сойдя с парохода, мы провели в ожидании перепада температур не один день. В тунисской гостинице и в палатках среди пустыни. Голые, мы обливались потом, тяжело дышали и повторяли как заклинание: «Еще немного — и начнутся перепады температур. Если не сегодня ночью, то завтра наверняка». Мы ложились спать, положив рядом толстовки. Вернувшись в палатку, спрашивали, потные, друг друга: «Чувствуешь странный ветерок?» И отвечали, по-прежнему потные: «Вроде нет, не знаю».

Мы ждали перепада температур до последнего дня, до обратного парохода.

Но так и не дождались.

И по сей день я не знаю, что собой представляет перепад температур. Мне не пришлось испытать его на себе. Однако, как нетрудно догадаться, при малейшем упоминании о нем меня охватывает нервный озноб, с которым я пытаюсь справиться, что мне не всегда удается.

Этот маленький пароход оказался битком набит пассажирами. Люди на палубе косо смотрели друг на друга, боясь, что им не хватит стульев в тени. Ни с кем не сводя знакомства, мы обосновались в таком месте, откуда могли наблюдать за всеми и за всем. В Трапани пароход простоял несколько часов и потом часов семь плыл, пока наконец мы не увидели впереди Тунис. Мы сошли на берег.

В таможню было две очереди. Одна для туристов, другая для тунисцев, возвращавшихся из Италии. Туристы проходили свободно, тогда как тунисцев останавливали и перерывали чемоданы — мало ли что в них могло быть. Из своей очереди, двигавшейся быстро, мы смотрели на медленную тунисскую очередь. И смотрели на полицейских, отвечавших за нашу очередь, которые время от времени что-то кому-то кричали и выталкивали человека в другую очередь, бросая вслед за ним его чемодан. Это были тунисцы, выдававшие себя за итальянцев, чтобы скорее ступить на родную землю.