Алла Зубова - Под знаком Стрельца

Благополучно прибыли в Крым. Началась напряженная работа. Павел Ильич давно забыл о вагонном разговоре. Но вдруг неожиданно, казалось бы, в самый неподходящий момент, Маяковский возвращался к рассказу о бегстве Врангеля, прося уточнить какие-то мелочи, будто проверяя, так ли всё было на самом деле. Бедного Лавутика это иногда ставило в тупик, и он даже обижался. Позже, когда поэма вышла из печати, он понял, что его рассказ лег в основу целой главы. Только Маяковский взял самую суть.

«И трудно, и легко, и превосходно»

Так начинал Лавут отвечать на вопрос, как ему работалось с Маяковским. Павлу Ильичу долго приходилось бывать с поэтом в тесном контакте, в разных ситуациях, обстоятельствах. Он имел право сказать, что близко знал человека, его характер, что психологический материал, из которого была сделана натура Маяковского, не содержал никаких эрзацев и полутонов.

Вот, к примеру, он был очень требователен к данным ему обещаниям. Не ценил никакие расписки, только слово. И сам в этом безупречен, железно твёрд. Однажды в поездке поэт обращается к Лавуту с просьбой дать ему взаймы пять тысяч рублей. Сумма по тем временам астрономическая. Павел Ильич смущён: ведь её надо выдать из казенных денег, а мало ли что может произойти в чужом городе… Маяковский объясняет, что перед отъездом из Москвы обещал Лиле Брик выслать ей такую сумму. Она об этом напомнила телеграммой. Он даёт слово, что отдаст долг в трехдневный срок. Отработает сверхурочно. Деньги немедленно были отправлены. Долг он вернул, как и обещал.

Сколько раз прибывали в город после плохой дороги, бессонной ночи, а по программе три выступления, каждое из которых длится не менее трех часов. И ни одного срыва!

Маяковский склонен к простуде. После сквозняков в холодном вагоне часто болело горло. Не было чистоты и силы в голосе, а микрофонов тогда не знали. Выступления не отменялись ни в коем случае. Поэт над собой шутил, извинялся и просил аудиторию вести себя потише.

Уважал пунктуальность и сам не позволял никаких опозданий. К назначенному часу выступления мог добираться любым способом: попутным грузовиком, скорой помощью, извозчиком, а то и вовсе бегом. Правда, было несколько случаев задержки выступления, когда сам поэт был затерт толпой слушателей, как ледокол во льдах.

Со своими знакомыми, попутчиками и даже незнакомыми людьми он был предельно учтив, подчёркнуто вежлив, внимателен. Но решительно не терпел, когда ему мешали работать. Лавут вспоминает, как однажды они отчалили на пароходе из одесского порта, а им навстречу шел пароход, на борту которого блестело: «Теодор Нетте».

Маяковский радостно вздрогнул, обнял плечи Лавутика: «Смотрите! Я хорошо знал Нетте человеком! А вот теперь вижу его пароходом!». И замолчал. Весь день был сосредоточен, молчалив. В Ялте, куда они прибыли, навалилось много работы, вопросов, которые нужно срочно решать. Как-то раз вечером Лавут ищет Маяковского по неотложному делу. Его нигде нет. Вдруг уже к полуночи Павел Ильич заметил силуэт на террасе гостиницы. И вдруг резкий, раздраженный голос Маяковского остановил его: «Не мешайте! Я занят!». Лавутик тихо удалился. Утром, встретившись, Маяковский извинился, сказал, что до рассвета ходил по ялтинскому берегу. Закончил стихотворение, посвященное Теодору Нетте.

Владимир Владимирович был не только учтив и вежлив, он был сердоболен. Вот ему предстоит выступать в костнотуберкулёзном санатории. Больных в специальных кроватях вывезли на площадку перед зданием. На ступенях — Маяковский, готовый читать стихи по заявкам. Просят: «Сергею Есенину». Поэт читает и в середине текста делает короткую паузу. Он пропускает строчки: «Это время трудновато для пера, но скажите вы, калеки и калекши, где, когда, какой великий выбирал путь, чтобы протоптанней и легше?». Не счел для себя возможным прочитать это.

Маяковский трогательно относился к детям и животным. Однажды по пути в гостиницу увидели возле киоска с пирожками бедно одетого мальчишку. По всему было видно, что паренек голоден, а пирожок купить не на что. Владимир Владимирович подошел к нему, протянул свой портфель и попросил донести его до гостиницы. Мальчишка неохотно согласился. Но как же он обрадовался, когда, дойдя до места, Маяковский протянул ему крупную купюру. Не подачка, не милостыня, а честно заработанные деньги.