Борис Динерштейн - Тяжелые дороги жизни

За все эти элементы боевой подготовки молодые люди и даже девочки, успешно прошедшие эту подготовку, награждались красивыми знаками, отражавшими элемент подготовки, и молодежь их с гордостью носила на груди: БГТО — «Будь готов к труду и обороне», ГТО — 1 и 2 ступени — «Готов к труду и обороне», ЮК — «Юный кавалерист», ВС — «Ворошиловский стрелок».

Проводы меня в армию были скромными, но я был доволен, что одноклассники, соседи и заводчане, ребята и девчата пришли проводить меня в армию; мы несколько часов радушно беседовали, вспоминая наши школьные годы и детство, много было добрых пожеланий и напутствий, расставания были очень трогательными, однако я был доволен этой незабываемой встречей-проводами.

Придя на сборный пункт, я распрощался с провожающими товарищами и направился в помещение, где находилась комиссия, направляющая призывников в воинские части. Один из членов комиссии спросил меня: «Какому роду войск вы отдаете предпочтение?» Я ответил, что танковым и кавалерийским частям.

«К вашему сожалению, в эти части набор призывников закончен, но это не самое главное. Вы по своему маленькому росту не подлежите пока быть призванным в ряды РККА».

Я был обескуражен и, попрощавшись с членами комиссии, пошел домой, преследуемый разными печальными мыслями. По пути домой я встретился со своей сестрой, которая, возмущаясь, спросила: «Ты почему с котомкой идешь домой?» Я назвал причину возврата, а сам подумал: видимо, трагические события, постигшие всех членов нашей семьи в 1937 году, лишили возможности выполнить священный долг и достойно отслужить в рядах Красной армии.

Когда мы пришли домой, Зина зашла к соседу Григорию Андреевичу Рудых, занимавшему пост зам. министра, и рассказала об отказе призывной комиссии направить меня в ряды Красной армии. Сосед обещал помочь исполнить священный солдатский долг. Через день я был призван на призывной пункт, и проходить военную службу меня направили в Забайкальский военный округ, город Иркутск, где меня зачислили в 46 стрелковую дивизию, 340 стрелковый полк, во 2 стрелковую роту стрелком. Командиром роты был капитан Белич, командиром взвода — младший лейтенант Комалеев. Началась новая солдатская жизнь в суровом сибирском краю и далеко в не спокойное время, ибо Германия на протяжении нескольких лет ведет на Западе оккупационные войны. Наши одноэтажные бараки-казармы находились в предместье города Иркутска. Наркомом обороны СССР стал маршал Семен Константинович Тимошенко, который издал приказ проводить все занятия в воинских частях, на открытом воздухе и приближенно к боевой обстановке. Распорядок дня соблюдался строго: подъем в 6.00 часов, и мы в нательных рубашках (в любое время года) делали пробежки, затем гимнастику и возвращались в казарму. Стелили постели, наводили туалет, одевались и, выйдя, строились в колонну и строем с песней шли в столовую, находящуюся в 200 метрах от казармы. Кормили трижды в день, еженедельно мылись в бане и меняли нательное и постельное белье. Очень трудная служба была в зимнее время года. Зимы здесь суровые, морозные, с сильными ветрами, вьюгами и заносами. Материальную часть оружия также изучали на открытом воздухе, разбирали на части оружие, а детали примерзали к рукам, отогреешь в руках и продолжаешь изучать. При стрелковой тактической подготовке командир выстраивал отделение, насчитывающее 12 человек, и давал команду («лежа» или «стоя»): «Тремя патронами заряжай!» Мы ложились на снег, клали винтовку на левую ладонь руки, разводили ноги, прижимая пятки к земле, правой рукой брали винтовку за шейку приклада, к левой стороне приклада прижимались щекой и целились в условную мишень. В таком положении мы лежали, пока командир не проверит правильность положения каждого солдата. Не дай бог во время занятий что-нибудь отморозить, получишь взыскание. На тактических занятиях пробегали кросс в боевом снаряжении, учились рыть окопы и ячейки, передвигаться по-пластунски (лежа). В свободное от занятий время, а это обычно после ужина, можно прогуляться по территории части; зайти в комнату отдыха, почитать газету или книгу, поиграть в шашки или шахматы и не забыть написать письмо домой, хотя бы раз в месяц. В выходной день могут разрешить пойти в увольнение по городу, где можно зайти в магазин, кинотеатр, на стадион; но в это городское увольнение уходят с письменным именным разрешением начальства с указанием времени увольнения.

Во время прохождения службы каждый солдат и командир обязаны поочередно ходить в наряд, то есть заниматься полным самообслуживанием всех строений, находящихся на территории воинской части: дневальные в жилых помещениях; разная работа в столовой: мойка котлов, посуды, полов и столов, чистка овощей и заготовка дров; уборка территории и ее охрана, несение караула у всех строений на территории воинской части и патрулирование в городе. Вот так у нас протекала воинская служба в мирное довоенное время. В середине мая месяца 1941 года нашу часть подняли по тревоге и дали команду в полном боевом снаряжении выйти на построение. Это значит, кроме винтовки, солдат обязан был взять с собой противогаз, каску, саперную лопату, котелок с кружкой и флягой, ложку с вилкой, туалетные принадлежности, выданный неприкосновенный продовольственный паек. Все это, кроме каски и саперной лопаты, складывается в вещевой мешок, одеваемый на спину, затем свернутую шинель в скатку накидывают через голову на плечо. Построившись, пошли строем на станцию, влезли в вагоны и тронулись в путь, куда, мы, солдаты, не знали, но ехали долго, наверное, неделю, не меньше. В один из дней нас высадили в лесу, мы натянули выданные здесь нам палатки, и служба продолжалась. Назавтра, после приезда, принесли газету «Правда», где было опубликовано сообщение ТАСС (Телеграфное агентство Советского Союза); его содержание привожу дословно: «Японское радио сообщает, якобы Советский Союз подтягивает войска в Западном направлении». В частности, сибирские дивизии (идет перечисление номеров дивизий), среди которых и номер нашей дивизии 46, а дальше фамилии командующих этих дивизий и далее: «Советское правительство уполномочено заявить, что это японское сообщение сплошная ложь». Когда я закончил читать это сообщение, то один из солдат сказал: «Если это японское сообщение — ложь, так почему нас из Иркутска, где мы проходили воинскую службу, вывезли на Запад?» На этот вопрос я не стал отвечать, а в душе подумал: «Можно ли в будущем верить подобным сообщениям?» Назавтра мы узнали, что находимся у границы Белоруссии за городом Тамбовом.