Борис Динерштейн - Тяжелые дороги жизни

Затем чекисты спросили у папы: «Есть ли у вас оружие и если есть, то предъявите разрешение». «Да, есть», — ответил папа и, открыв ящик письменного стола, достал личное оружие с документами на него и передал чекисту.

Закончив обыск и не найдя ничего криминального, предъявили папе ордер на арест и попросили одеться и пойти с ними. Мама подбежала к папе, обняв его и рыдая, стала целовать. Чекисты, успокаивая маму, сказали: «Ваш муж через 2—3 дня вернется домой». Мама вскоре отошла от папы и стала собирать его вещи. Папа расцеловался с нами, взял портфель с вещами и ушел с чекистами. У подъезда дома стояла автомашина «Эмка». Они сели и уехали. С этого рокового дня мы никогда больше не видели папу (архивные материалы об аресте см. в приложении).

Однако после того как чекисты увезли папу, мама долго не могла успокоиться, да и я с сестрой наплакались. Вечером, придя в себя, мама сказала нам: «Дети, нас постигла незаслуженная трагедия, я знаю, папа был честным коммунистом, членом ВКП (б) — Всесоюзная коммунистическая партия большевиков — с 1917 года; он был ответственным руководителем в Наркомземе СССР (Народный комиссариат земледелия), занимая должность начальника Главного управления животноводства СССР. В 1936 году по стране проводилась массовая чистка членов ВКП (б), и папа прошел ее успешно под бурные аплодисменты; все эти папины заслуги, безупречный многолетний труд и общественная деятельность вселяют в меня надежду, что папа через недельку вернется к нам домой; завтра день 1 Мая — международный праздник, и ты, сынок, должен со школьными товарищами пойти на демонстрацию на Красную площадь».

Утром 1 мая, придя в школу, встретился с одноклассниками, и вдруг к нам подошла комсорг школы Татьяна Ивановна и, обращаясь ко мне, сказала: «Ты на Красную площадь с демонстрантами школы не пойдешь, так как арестован твой папа». Я, обескураженный, был вынужден уйти домой, а по дороге подумал: «Видимо, теперь для нас радостные дни закончились». Мои предположения вскоре оправдались: соседи перестали с нами здороваться, в квартиру к нам перестали заходить, соученики смотрели на нас с презрением, товарищей и друзей не стало.

Морально было очень тяжело жить и находиться в такой отторгнутой обстановке — мы стали отверженными в родной стране. Мамочка еженедельно посещала Бутырскую тюрьму, думая, что здесь находится папа, но никто не сообщал, где находится наш папа. Однако мама продолжала ходить в Бутырскую тюрьму, пытаясь передать передачу, письмо, деньги, но, увы, ничего не принимали и сведения о папе не давали.

Единственные, кто нам не только сочувствовал, но и поддерживал нас, не оставлял в одиночестве в этом мире, — это папина сестра Анна Иосифовна Рубина и ее семья. Они нас постоянно поддерживали не только морально: письмами, телефонными звонками и наездами, но и материально: регулярно высылали нам продовольственные посылки и овощные и фруктовые консервы своего производства и изредка деньги.

Через полгода после ареста папы — новая семейная трагедия. 4 октября 1937 года арестовали маму, а я с Зиной продолжали жить одни и посещать школу; но через месяц после ареста мамы, 7 ноября, к нам пришли два сотрудника НКВД с намерением взять от нас письмо в газету об отказе от родителей — врагов народа, мы отказались, и нас хотели арестовать, но Зина подняла такой крик и плач, призывая соседей нас спасти, что чекисты не стали нас трогать и ушли. Однако еще через несколько дней после ухода чекистов к нам явилась, как показалось, очень миловидная женщина и представилась как сотрудник отдела опеки. Выслушав историю нашей трагедии, она сказала: «Я сейчас вскипячу чайник, и мы вместе сядем за стол, покушаем и заодно поговорим о вашей дальнейшей судьбе». Мы с Зиной стали помогать ей накрыть стол, а когда сели за стол кушать, эта женщина стала объяснять нам причину своего визита к нам: «Общество опеки, узнав о трагедии в вашей семье, направило меня к вам, чтобы оказать вам помощь. Я вас определю в дом пионеров, где вы будете жить, питаться и одеваться, а учиться будете продолжать в своей школе. Когда закончите школу и пойдете работать, вам вернут эту квартиру, а сейчас давайте соберем вещи и поедем в дом пионеров». Мы с Зиной ей поверили, и она стала нам помогать собирать вещи. Заперев квартиру, мы вышли с ней на улицу, сели в автомашину «Эмка» и поехали, а время было уже позднее. Через какое-то время мы подъехали к большим воротам, они открылись, и мы въехали в большой плохо освещенный двор. К машине подошли сразу двое мужчин в военной форме, открыли дверь автомашины и грубо сказали: «Что сидите? Приехали, вылезайте из машины, берите свои вещи, чемоданы и следуйте за нами». Мы с Зиной вылезли из машины, взяли свои вещи, и нас эти грубияны-чекисты повели в дом на второй этаж. Здесь мы оставили вещи, сняли пальто и головные уборы, после чего эти сотрудники повели нас в одну из комнат, где в разных положениях и позах нас по отдельности несколько раз сфотографировали, а затем сняли отпечатки пальцев.