Татьяна Архипова - Суздаль. Это моя земля

— Порядком, Сашенька, — лицо Анатолия сделалось сосредоточенным и серьёзным. — Я вам так скажу, Суздаль не то, чем кажется. Тысяча лет городу, а ни разу не захватил никто, не победил. Ни свои, ни чужие, ничьи. Стоит город, сам себе хозяин. Разве не удивительно? А медовухи, кстати, не желаете? — соскочил с увлекательной темы священник, хотя Алиса только готовилась вывалить на него тонну вопросов, — Хороша она здесь в девятьсот шестом году, по всем традициям. Славное время, чинное. Обидно, что скоро закончится. Жаль их. Я ещё в шестидесятые люблю нырять, там сгущёнка хорошая и колбаса.

— Сгущёнка и колбаса, — эхом повторила Алиса, — А делать-то что? Как вернуться обратно? И Кольцов вроде про железную дорогу говорил. Это сейчас надо? Встретиться с кем-то? Коптев, ковровцы какие-то? Правильно я говорю?

— Верно, Сашенька, верно запомнили. Иван Борисович вам с прокладкой железной дороги поручил разобраться. Как вы верно подметили по приезде, только дурак мог не дотянуть ветку железной дороги до Суздаля, некогда центрового города. Что за напасть? Почему богатый купеческий город в стороне остался от главной транспортной артерии тогда ещё царской Руси? Презанятная история. Может, кофе с кренделем? Тут в Торговых рядах пекарня славная. На её месте в нашем веке тоже пекарня. Ирония, не иначе.

Алиса согласилась и на кофе, и на крендель. Обогнули белокаменное здание Торговых рядов. Одно из крылец с той стороны, что смотрела на Кремль, вело в небольшую, но радостную и аппетитную калачную. Здесь потчевали свежеиспеченными румяными калачами, кренделями, пирогами и расстегаями, наливали кофий с французским коньяком и монастырский чай на травах. Надо же, сто лет прошло, а ничего во вкусах посетителей не изменилось. Кроме вай-фая да оплаты карточками.

На пороге кофейни Анатолий проделал странное: достал из потаённого кармана белый корень («Хрен», — узнала Алиса), отломил кусочек, сгрыз. И тут же растворился. Был Анатолий — стало пятно. Тёмное, края неровные, только с расстояния долгополую фигуру узнаёшь. Тёмное пятно недолго дрожало, колыхалось волнами, разошлось и вновь сошлось, но каким-то другим Анатолием. Подрясник длиннее и потёртый, скуфья пегая, выгоревшая, поверх одеяния жилетка ватная. Из калачной вывалился мужик в грубой холщовой рубахе, запнулся о фигуру священника, отпрыгнул и часто закрестился.

— Батюшка, вы видимы? — только и выговорила Алиса.

— Я, Сашенька, кофе хочу выпить, а метафизическим сущностям, которыми мы с вами в данный момент являемся, кофе не нальют. Хренов корень — проверенный интегратор частиц, — Анатолий уже знакомым поучительным жестом указал куда-то наверх. — Пероксидаза хрена способна молекулярно-биологический сигнал усилить до такого состояния, чтобы мы его могли увидеть, услышать или осязать. Проще говоря, эссенция хрена картинки из воображения делает реальными. Не бойтесь, это небольно и ненадолго. Разве что в кофейню сходить.

Священник отломил загогулину от душистого корня и протянул Алисе:

— Овеществитесь, милочка.

Алиса неуверенно откусила. Почувствовала, как наливаются, тяжелеют, будто свинцовеют мышцы. Как вся она становится весомой, плотной, земной. Увидела, как сначала размазались, растеклись края одежды. Как из привычного делового костюма выплыла длинная, плотная, в рюшах, тяжелая юбка и полами упала на обувь. Грудь обхватило туго, уверенно. Жакет, что ли? Но не модный, будто с мужского плеча, а самый что ни на есть дамистый — с белой ажурной вставкой по приподнятой корсетом груди. Не Алиса, подумала Алиса. Всё же Александра Сергеевна. И мысль ей эта понравилась.

Устроились за резным столиком у окна. Анатолий разлил принесённый в пузатом кофейнике напиток по ажурным фарфоровым чашкам:

— А теперь, Сашенька, дело обсудим. Вы простите мне сложные языковые конструкции — я здесь давно в командировке, перенял влияние среды. Если сударыней назову, не обессудьте.

— Не обессудю, обессужу, тьфу, — заблудилась Алиса-Александра в устаревших формах. — Расскажите, Батюшка, зачем мы здесь, и как нам назад вернуться?

— Здесь мы по служебной миссии: убедить братьев Фирсовых, чтобы деньгами и авторитетом поддержали прокладку железной дороги до Суздаля.

Алиса уставилась на благочинного: продолжай, мол, в текущей трактовке ничего не понятно.

— Дорогу сюда хотели не раз и не два протянуть — беда без неё. С середины XIX века, как рельсы-шпалы начали активно по Руси укладывать, а Суздаль стороной обошли, город затухать начал. Торговцы стали уезжать, за ними промышленники, да и население сдуваться начало, — отец Анатолий деликатно, беззвучно отхлебнул кофе из невесомой чашечки.