Антон Бородачёв - Всё, что я о ней помню

Вероника на секунду задумалась, а потом ответила: «Может быть, в привычном мире ее ждало что-то еще»?

— Что, например?

— Я не знаю… Может какой-нибудь симпатичный мальчик из соседнего дома. Не всю же жизнь за кроликами бегать.

Я рассмеялся. А Вероника приподнялась на локтях и затем несколько секунд долго вглядывалась мне в глаза, как будто пытаясь прочитать в них что-то.

— Я счастлива с тобой, — снова повторила она. Я поцеловал ее, а потом прошептал ей совсем тихо: «Я с тобой тоже».

Когда мы вернулись в Минск, наша жизнь снова вернулась в привычное русло. Я взялся за написание своей четвертой книги, а Вероника продолжала делать все возможное, чтобы превратить меня в некое подобие рок-звезды только в мире литературы. Я проводил свои вечера на вечеринках со спонсорами и издателями, появлялся на открытиях новых отелей и ресторанов, записывал интервью для You-Tube каналов, устраивал встречи с читателями, а некоторое время спустя подписал еще один рекламный контракт и стал официальным лицом итальянского бренда мужской одежды. Мои книги продавались хорошо, и критики в целом вполне благосклонно восприняли релиз «Охоты на кошек». В течение следующих шести месяцев я узнал, что мои книги переведены еще на пять европейских языков и появились на прилавках еще в 11 разных странах. Вероника загорелась идеей экранизации моего последнего романа, и примерно полгода спустя эта затея стала обретать реальные очертания.

Все это время мы с ней продолжали жить вместе. Вероника перевезла свои вещи ко мне, и моя огромная полупустая квартира стала все больше походить на нормальный дом. Иногда мы оба уезжали куда-то по делам, но все равно всегда проводили много времени вместе. Вероника готовила мне салаты по вечерам и теперь всегда переодевалась в домашнее; а я рассказывал ей про закаты над Эгейским морем и обещал, что однажды мы обязательно поедем туда в отпуск.

Время меняло нас понемногу. И иногда, когда я смотрел на Веронику, я больше не мог отыскать в ней черты той прежней железной леди, какой она когда-то казалась мне. Как-то незаметно наша с ней история изменила свой жанр, превращая детективный нуар в обычную love story. И только запах ментоловых сигарет, который все так же висел где-то в воздухе, еще иногда напоминал о нас прежних.

Летом того же года я отправился по делам в Ригу и в общей сложности провел там около трех дней. Я шатался по старому городу с наушниками в ушах и раз за разом крутил в плеере старые треки. В моей подборке было много песен А-НА и Royksopp, а еще Depeche Mode, Глен Хансард, группа Honne, Дюк Дюмонт и треки некоторых других исполнителей, которых когда-то мы постоянно слушали в «Мон-Сен-Мишеле». Я любил эту музыку. И каждая из этих мелодий всегда вызывала во мне целый ураган самых разных чувств — от легкой грусти до сексуального возбуждения.

Когда пришло время возвращаться обратно в Минск, я пришел на автобусный вокзал и неожиданно для себя самого сдал обратные билеты. Я помню, как стоял у окошка билетной кассы и не мог произнести ни слова, в то время как сотрудница вокзала, не отрываясь, смотрела на меня из-за плотного стекла.

— Еще что-нибудь? — спросила она, когда ее терпение подошло к концу, а затем как-то странно вскинула вверх брови.

— Нет… — ответил я. — Точнее… Да… Простите… У вас есть билеты в Юодкранте?

— А это где?

— На Куршской косе.

— Хорошо. Подождите. Я сейчас проверю.

На какое-то время ее взгляд исчез в синеве экрана компьютера, но уже через пару секунд она обратилась ко мне снова.

— В Юодкранте автобусов нет, но я могу предложить вам прямой рейс до Клайпеды. У нас еще есть билеты на сегодня. Вам подойдет?

— Да, я думаю… Спасибо.

Я протянул ей необходимые деньги, забрал билеты, а потом еще часа три тупо таскался по разным кафешкам в районе вокзала, пока ждал нужный мне рейс. Мой автобус пришел ровно в девять. Я забрался внутрь, выбрал место у окна, включил музыку в плеере, а потом еще шесть часов напролет просто глядел на проплывающие пейзажи и спрашивал себя, зачем я снова еду в этот крошечный город у моря? Как будто в моей жизни и без того было мало вопросов, ответов на которые я не находил.

Я думал о трещинах в душе и о том, что, даже затянувшись, они все равно оставляют после себя шрамы. И в этот момент моя собственная жизнь казалась мне огромным лабиринтом из коридоров и дверей, за каждой из которых хранились обрывки воспоминаний. К каким-то из них я возвращался чаще, а о каких-то почти не вспоминал. Но они все равно оставались где-то. Может, за самой дальней дверью на чердаке… Но все же…