Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

Погрузившись в думы и воспоминания, Жюль не заметил, что кто-то стучится в дверь. Но садовник, знавший Франсуа, сказал ему, что Жюль дома, и поэтому Франсуа не сдавался, пока Жюлю не пришлось встать с кресла.

Он медленно прошел через огромную гостиную в холл и открыл дверь неохотно, чуть ли не брезгливо. Франсуа показалось, что Жюль смотрит мимо него.

– Жюль? – позвал он, как будто сомневаясь, что это действительно Жюль.

– Франсуа.

– Прости меня, я так виноват!

– Да все нормально, – бесстрастно ответил Жюль.

– Впустишь? Я должен тебе сказать кое-что очень важное.

Жюль повернулся и, не закрыв двери, повел Франсуа в гостиную.

– А где же рояль? – спросил Франсуа.

– Продал. Шимански отбыл насовсем. Я должен съехать до первого сентября.

– И куда?

– Я отправлюсь в прекрасное место, правда, лучше не найти.

– Вижу. Дом почти пустой. Ты уже начал переселяться?

– Я распродал большую часть имущества.

– А виолончель, – спросил он, глядя на инструмент, – в руках повезешь?

– Она отправится отсюда в последнюю очередь, прямо передо мной, но нет, не в руках, я договорился о пересылке.

– И куда?

– В Четвертый округ.

– Дорого, наверное.

– Помнишь девушку, о которой я тебе рассказывал? Она там живет.

– О, ты начинаешь новую жизнь? – Франсуа был удивлен и уже собрался утолить свое любопытство, задав кучу вопросов, но Жюль, как хозяин положения, не дал ему этого сделать:

– Франсуа, почему ты явился на ночь глядя и без звонка? – Такого он еще никогда не говорил ему.

– Мне не велели этого делать полицейские. Они мне угрожали.

Жюль кивнул.

– Ты знаешь?

– Думаю, да.

– Ты угнал машину?

– Нет, не угонял. Как ты думаешь, могу я угнать машину?

– Конечно нет. Эти двое, наверно, свихнулись. Они действительно мне угрожали, но я должен был тебе сказать. Надеюсь, они за мной не следили. Я добирался кружным путем. Весь день проторчал в гребаном Диснейленде.

– Хорошо развлекся?

– Да не ходил я внутрь. Они не могли за мной уследить, я столько петлял.

– Франсуа, ты философ, ты интеллектуал, и я полагаю, тебе не пришло в голову, что для того, чтобы проследить, не общаешься ли ты со мной, помимо прослушивания твоего телефона, им достаточно просто припарковаться позади моего дома и избавить себя от поездки в Диснейленд.

– Об этом я не подумал. Наверное, я идиот.

– Ты не идиот, ты философ. Ты мало чинил кранов и мало собственноручно занимался стиркой. Это научило бы тебя тому, чему ты никогда не учился. Зачем ты пришел?

– Они явились ко мне домой.

– Арно и Дювалье?

– Ты их знаешь?

– Сюда они тоже приходили. И чего же они хотели?

– Прошлой осенью, в дождь, после того как мы ужинали с тобой «У Рене», ты пошел домой пешком и выронил чек из кармана. Я настоял тогда, чтобы заплатить, но ты взял чек.

– Я потерял его в ресторане?

– Не знаю где. Ресторан направил их ко мне. Они хотели знать, с кем я ужинал. Сказали, что ты украл машину. Я знал, что это невозможно, поэтому сообщил им твое имя. Не думал, что это может тебе навредить. Ты уверен, что не угонял машину?

– Разве что во сне. Зачем мне красть машину? Франсуа, у меня есть машина. Я виолончелист. Виолончелисты не угоняют автомобили.

– Я так и не думаю, честное слово, но я провожал их до дверей и слышал их разговор в прихожей. Они собираются получить ордер, но судья по этому делу в Анфлере до конца августа, так что завтра они поедут туда. А на следующий день, они сказали, тебя арестуют. Один сказал, что надо бы взять подкрепление, а другой возразил, что ты не опасен и нужды в этом нет. Что происходит? Почему они хотят тебя арестовать?

– Это не имеет значения.

– Не имеет? Тебя арестуют!

– Никто меня не арестует.

– Как ты это понял?

– Прошлое вернется, и темп ускорится. В общем и целом это вряд ли будет заметно. У меня впереди вечность, так какое это может иметь значение?

Франсуа смотрел на Жюля в полном замешательстве, не потому, что не понимал того, что сам же называл «бергсоновщиной», а потому, что Жюль казался таким счастливым, словно ему сделали инъекцию морфия.

– Я посмотрю на Париж, на потоки машин на улицах и бульварах, на город, который дышит, как живое существо, и Арно с Дювалье покажутся мне маленькими, будто песчинки. Прошлое и настоящее сольются. Я увижу эшелоны, идущие в Верден, Гитлера посреди безлюдных Елисейских Полей, освобождение, увижу одновременно многие века, наслоившиеся друг на друга.

– Жюль, у тебя все в порядке?