Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 7

«Господи! … Какие бы я не получала известия в течении дня, научи меня принять их со спокойной душой и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя…»

Возвернулся Егор Сергеевич из города и поделился с клоковскими бабами, семьи которых пострадали от советской власти, своими впечатлениями:

— Сестры, мои родненькие. Был я в Храме на Горнах и во Всехсвятском кафедральном соборе. Во всех церквях идет служба об избавлении от непрошенного супостата. Настоятель прихода Всехсвятского кафедрального собора уже больше недели не принимает никакой пищи. Запьет просфору святой водой и молится, молится, молится.

Перед образом Великомученника Георгия Победоносца батюшка просил замолвить перед Богом о даровании державе нашей победы над супостатом, да укрепления благодатию во бранях православное воинство, да низложения сил врагов, да посрамления и дерзости их сокрушения.

С большим волнением просил батюшка перед иконами Александра Невского, Дмитрия Донского, Сергия Радонежского, Алексия, Петра, Фотия и прочих чудотворцев Российских молить Бога о спасении земного Отечества и подвигнуть на ходатайство о нем Самую Матерь Его.

С покаянием просил батюшка заступницу земли Русской Богоматерь о прощении Господом народа, направившегося по лукавой тропе к земному раю и по дороге потерявшего Веру в Бога, чтобы приклонила Сына Своего на помощь России православной.

Встав на колени и отбивая земные поклоны перед Ликом Спаса Нерукотворного, с душевным надрывом со слезами усердно молил:

— Многомилостиве и Всемилостиве Боже наш, Господи Иисусе Христе, не отверже от лица Твоего и ограды народ, заболевший ересью, и во искупление пошли любые испытания. Духом Владычнем укрепи нас. Спаси, Господи, люди Твоя и помилуй богохранимую страну нашу, власти и воинство ея и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

По окончании утренней молитвы батюшка исповедовал прихожан. Исповедовался и я. На исповеди я признался, что меня мучает вопрос: «как можно молить за богоборческую власть, где иноверцы хозяйничают и творят бесчинства? Ведь прошло всего лишь три года, как расстреляли в Тесницком лесу Владыку и всех его приближенных.

И тогда батюшка обратился ко мне с проповедью:

— Иноверцы не виноваты, они больны страшной болезнью — ересью. Демократия, коммунизм и прочие лукавые перспективы рая на земле — плод больного воображения. Болезнь эта страшнее чумы поразила и многих крещеных в православии русских людей. Поэтому надо молить Бога о всех больных, об исцелении нас от недуга. Сменится три поколения в России, и у русского народа выработается иммунитет к этой ереси. Бороться надо не с больным народом, а с болезнью. Немецкие же оккупанты являются не только врагами нашего Отечества, но и врагами Бога нашего Иисуса Христа. Под их белыми платьями скрывается темная душа дьявола. Бог от них отвернулся, когда они провозгласили себя арийцами — «богоизбранным» народом.

У Бога нет избранного народа. Все без исключения народы любимы Богом. Но не все народы любят принявшего на себя распятие ради них Христа, как Он их. Не чтут заповедей Его. В конце концов все без исключения «богоизбранные» народы станут посмешищем в миру.

Усердно молитесь, ибо без земных молитв не будут услышаны небесные молитвы угодников Божьих. И всё, на что сподобит Господь Бог, нужно отдать победе над супостатом.

Убедительная проповедь батюшки — подвел итог Егор Сергеевич, — в корне изменила мое представление, как выражаются комиссары, о текущем моменте. Так что, миленькие мои сестры, не ропщите, помогайте властям кто чем может.

Закончив свой рассказ, Егор трижды перекрестился.

Бабы воспылали желанием помочь властям в борьбе с супостатом.

Дочь расстрелянного в тридцать седьмом «врага народа» Королихина Гавриила Семеновича, Нюрка пришла домой и поведала всё своему мужу Михаилу. Он только что вернулся под кров свой из неудачной эвакуации Патронного завода на Урал. По дороге состав со всем оборудованием и станками вражеская авиация разбомбила вдребезги. Собирать было уже нечего, кроме металлолома, и Михаил вернулся домой. Что делать?

Жена убедила его идти в военкомат и проситься на фронт, хотя у мужа была бронь и он был признан негодным к строевой службе. На фронт Михаил, конечно, не попал. Почти год копал окопы на передовой, пока шло разбирательство его «дезертирства». А разобравшись, забрали Михаила в НКВД на пять лет охранять Берию.