Никита Немцев - Ни ума, ни фантазии

— Да ты чего? Я только посмотреть. — Валера явно развеселел

Я попробовал дверь. Заперто.

— Откройте дверь, пожалуйста, — сказал я стушёванным шёпотом. Валера продолжал лыбиться. — Откройте или я вас ударю.

— Ладно-ладно! — Валёра затянулся и щёлкнул по кнопке. — Нейтрон и тот благодарней, чем азият.

Я малодушно бросил ему выхваченные наугад бумажки рублей — и выскочил из машины с рюкзаком.

— Идите на хуй! — я прибавил.

«Девятка» хлопнула дверью и исчезла в непогоде.

Сумятица и вьюга: я не отличил бы Христа от чёрта. По лицу хлещет острым, меня колотит. Я нашариваю пачку, пытаюсь закурить — сигарета выпадает в снег и мокнет: я выхватываю другую. В наушниках:

Сугробы выше колена — комья забились в ботинки: мне всё равно: не хочу оставаться на дороге: простор открыт: ветер норовит отобрать сигарету: можешь подавиться ей, нá: меня хватает горючий смех: всего два выхода для честных ребят: я вижу, как ветер гоняет стаи снежин — будто тучи: приходится щуриться, чтобы хоть это разглядеть: да и тогда не видно — только оледенелая прядь свесилась прямо на глаз: наверное, тут овраг, спотыкаюсь: я лежу: мне всё равно.

Как-то всё же встал и с кем-то, наверное, ехал. Екатеринбург, Тюмень, ещё один день — позади. Все те же лица, всё так же пусто. Помню только бухого чувака на ночной трассе: я его будил тычком. Теперь — кроха «Пежо» с милой женщиной. Она — едет в Ишим, к родственникам (кажется, выходные). Я — смотрю на свои пальцы: они цвета варёной морковки.

— Ты к друзьям? — спрашивает она с заботой.

— Да, к друзьям. — Я сидел сзади, и приходилось наклоняться, чтобы её расслышать. — Я из Москвы еду.

— В такую погоду? Бедолажка!

От Тюмени было километров шестьдесят, когда справа зазеленела на снегу фигурка с капюшоном, кейсом и жалостливо пространной рукой.

— Ну что? Подберём твою компаньонку? — Водительница повернула.

Кейс с гитарой компаньонка бросила на переднее, а сама села ко мне. Лицо плоское, нос кажется ворованным, с краю челюсти — чудное родимое пятно. Глаза — кофе без молока. Поверх куртки павлопосадский платок. Из кармана — высунут задубелый и потрёпанный Ерофеев.

— Куда едешь? — спросила она меня без обиняков.

— В Омск. На могилу Летова.

— А я больше Янку люблю. — Она снимала перчатки без пальцев.

Она спрятала губы внутрь и отвернулась, неслышно умоляя меня спросить: «А вы куда едете?». Я спросил.

— Да в бегах я. Ну как. Куропаткины бега, конечно. Но вообще, короче, да. Ты был же в Тюмени? А! По обводной? Не важно тогда. Я в переход на гитаре играть ходила: ну, алкашня, бабки с носками — ничего интересного. А раз чувак проходил — бородатый, как Бог — с джембе, значится. Подсел: давай, говорит, вместе играть. Непривычно, но ничего, сладилось. Рублей пятьсот подняли — или в этом роде. Его Веня звали — как Ерофеева, ага. Я, кстати, Юда, приятно познакомиться. Мы вместе гулять ходили. А он же на укулеле играет, оказалось. Ты думаешь, на ней только весёлые песенки играют? А он какой-то дум-метал фигарил. В общем, я запала.

У Вени своя группа была и репбаза в гараже — настоящий андеграунд. Сказал, что давно девочку на акустику и бэк-вокал ищут. Типа Sonic Youth у них. К моим кроссовкам будто крылья пришили. Парень мечты, группа мечты — я даже юрфак думала бросить. Ходим, целуемся, репетируем, пьём. Даже сингл записали — могу дать послушать. А потом говорит мне: «Переезжай ко мне». Я даже думать не стала.

А зря. Тусич какой-то непонятный начался. Мы ещё концерт в одном клубе отыграли, — так Веня прям при мне стал к бабам каким-то клеиться. Я стою в вечернем платье, красивая, смотрю на них — одна мне ручкой машет. Другая подошла ко мне и сказала: «Ваш молодой человек ужасный хам». Через десять минут она с ним тоже целовалась.

Привёл их, значится, домой. Я от злости как платок какой-то стала — сморкайтесь и вытирайтесь. Понимаю: шмотки хвать, гитару хвать — и вон отсюда. Сижу на кухне, одна, курю, готовлю слова, а тут заходит эта — которая про хама-то. Садится ко мне на колени, целует в шею и говорит: «Поехали ко мне слушать джаз?» Пришли Веня с другой: он ей путано затирал, мол, отношения возможны, только когда понимаешь, что нет ничего хорошего. Та, что у меня на коленках, громко сказала, что Веня ей не нравится. Я сказала, что это перебор и я пойду на улице покурю. Веня сказал, что ситуация под контролем. Та, что на коленках, встала и начала раздеваться, повторяя: «Вы не видели мои туфли?». Я убежала в подъезд — и по ступенькам наверх. Веня выбежал за мной — и вниз. Я заржала. Дурак!