Никита Немцев - Ни ума, ни фантазии

— Мы что, снова никуда не поедем? — Она очень хотела поехать.

— Лиз, ну прости меня! Я больше не буду. — Костя ухватился руками за её нежную головку и поцеловал её в самое темечко.

— Одно и то же! Одно и то же! Да это же ад, Костя! И духота, духота!

— Тише, Лиз, тише. Ну что ты! — Он обнял её и гладил вздрагивающую спину. — Праздник — такая же ерунда, как и будень. Он тоже проходит.

— Ты врёшь, врёшь! — билась Лиза, из объятий, впрочем, не вылезая.

— А может, и вру…

Уложив Лизу спать, Костя снова полез смотреть новости.

Странное дело: на острове Татышева расплодились медведи. Пришла пора охотникам расхлёбывать эту кашу.

Глаза — слипаются, не видать — ни зги, мотор — ворчит, время — ползёт.

Последние двенадцать часов я мечтал о матрасе, спальнике или хотя бы ровной поверхности доски. Последние двенадцать часов я хотел заболеть какой-нибудь сонницей, чтобы она — на всё наплевав — сразила меня сном прямо за рулём. Последние двенадцать часов я вёл по пустынной дороге, готовой напрочь исчезнуть в ночи, разбитый и немножко погнилый УАЗик, в народе известный по простецкому прозвищу «Буханка».

Я ехал уже второй день: всё без сна — на энергетиках и сигаретах. Я переносил лишения мужественно: но именно эта ночь — эти двенадцать часов — убивали. Хотелось забыться: впасть в спячку: как медведь.

Даже придорожный отельчик мне вряд ли бы помог (а искушения были), вокруг было настолько тихо, что если бы мне приспичило остановить мотор и просидеть в этой звенящей тишине хотя бы пару минут, — я верно бы сошёл с ума.

Не было ни света, ни звуков. Казалось, что вообще ничего нет.

С тех пор, как свет погасили, — ещё вчера, в десять, — я не встретил на дороге ни одной машины, ни одного зверька. Упорно и бессмысленно вглядывался я в выхваченный фарами из тьмы асфальт. Трасса была не ахти — вся в колдобинах. А всё равно странно.

Смотрю на дедушкины часы: на цепочке, смешные. Одиннадцать утра, — а света всё нет и нет. Или одиннадцать вечера? Циферблат на двенадцать делений — сходу не разберёшь, ночь или день. Может, я и не уезжал никуда?..

Но — забрезжил вялый жёлтый огонёк заправки. Его не получается сравнить со светом дня: холодным, строгим, деловитым.

Я остановился у бензоколонки. Никого не было. Я вышел из машины, но мотор не заглушил. И всё равно — тишина была ещё более жутка, чем я полагал. Ладно бы хоть сверчок на скрипочке своей сыграл. Или лампа жалобно прогудела. Или ветерок подул. Нет же.

Тишина.

Как будто на пульте просто выключили звук.

Мне захотелось крикнуть что-нибудь в пустоту, но я не мог решить, что именно. Пока я думал — я уже проследовал к кубику здания, но никого не обнаружил за кассой.

Не очень огорчась, я стащил газировку, хлеб, колбасу и блок сигарет (камер я всё равно не заметил). Заполнил только половину бака (чтобы совсем не наглеть).

— Ну, милушка моя: тут километров двадцать, не больше. — Я гладил бок УАЗика, где облазила синяя краска. Я не сразу понял, что сказал это вслух: и посмотрел на себя как бы со стороны, удивлённо. Голос звучал странно — как чужой.

Я залез в машину и закурил. Курить за рулём не очень приятно: ветер в окошке всегда норовит похитить уголёк, — но я спешил.

Мысли барахтались беспомощно: вспомнились даже дедушкины враки про то, что по небу когда-то расхаживало солнце: ночью его, будто бы, сменяли звёзды и луна. Как я ни пытался, он не мог мне внятно объяснить, что это за «луна», «солнце» и «звёзды», — кроме того, что это светящиеся точки. Мне кажется, это всё писатели выдумали, а сами так и не поняли, что.

Нет, а если не враки? Если Небосфера не всегда была у нас, а только потом появилась? Но тогда бы мы знали. Да и глупо выходит: если планета то к солнцу одним боком, то нет, — получается, что в Нью-Йорке и Москве разное время. Это же как всё усложняет! А так — прожекторы Небосферы, станции, рабочие. Разумно.

Я вспомнил, что у меня же есть кассеты! Я выбросил ненужный бычок в окно — и полез в бардачок. Отыскал Хэндрикса. Отлично.

Надо мной подтрунивали, что я езжу на древней тачке и слушаю музыку позапрошлого столетия (нет-нет-нет — что он поёт? «если солнце перестанет светить»?.. хм!). Меня называли «старичок», но я не обижался. У всех свои вкусы. Вот не хочу я, например, заводить котов просто потому что какие-то там исследования доказали, что они хорошо прогревают дом и грудную клетку. Я лучше печку новую куплю.

Печка, изразцы, а по трубе — дым вверх бежит… Я вспомнил, как мы с братом один раз дождались включения ламп на Небосфере, — всю ночь не спали и прятались под одеялом с фонариком: потом выбрались на крышу, уставились в первобытную темноту, — и тут же всё вспыхнуло. Люди побежали на свои работы, а мы ещё долго сидели ослеплённые. Мама нас не ругала и вместо школы отправила в кровати: она знала, что мы всю ночь ждали этого включения.