Игорь Савельев - Ложь Гамлета

Как ни странно, про свет Валера ничего не сказал. Ему довольно было, что здесь хоть аккумуляторы можно позаряжать.

Герой опаздывал и скинул сообщение.

— Выпьешь чего-нибудь? Есть вискарь.

— Я на работе.

— Ты у меня дома, Валера. Я сделаю кофе.

А есть ли у него дом.

Герой опоздал на час. Мда. С психотипом Олег не ошибся: неврастенический парень, сутулый, волосы сальные, хрень наверчена какая-то на голове, неужели трудно хотя бы помыться. Или хоть поспать накануне съемки, потому что красные глаза дополняли типичный портрет игромана. (Впрочем, у Олега были подсказки. Скан бумажки комиссии по делам несовершеннолетних.) Затравленно кивнув, но не протянув руку, Родион прошел, куда предлагалось, не сняв при этом кеды. Хозяина это немного напрягло, ну ладно.

— Сядь тут. Да ты расслабься. Хочешь кофе?.. Валер, как он?

— Пойдет, — Валера пристреливался через глазок камеры. — Только одет он как-то…

— Как? Как обсос?

— Не, как будто он сниматься пришел, а он же типа у себя дома.

Олег придирчиво рассматривал гостя, который маялся на табуретке и не знал, куда руки деть. На нем было какое-то поло, китайский Lacoste. «Ну, не знаю».

— Я могу снять, — вдруг сказал герой.

Повисла пауза.

— Ну, не знаю. Ну попробуй.

Герой стянул футболку, и показался особенно хлипким и особенно бледным, так, что это могло сломать выставленный уже баланс белого. Так-то да — кадр сразу стал совсем маргинальным, как будто только что нагрянули в притон, и даже без бутылок, которые Олег, кстати, позабыл притащить из ванной.

— Н-нет. Слушай, нет. Одевайся. Так совсем какой-то порно-кастинг… Если к тебе правда телевидение приходит, ты что, голый сидишь?

— Может, тогда дашь ему какую-нибудь свою майку пострашнее?

— Ой, Валер, уймись, а. Он в ней утонет. Так нормально всё…

Этот циничный треп о клиенте в третьем лице должен был его поразмять. Подготовить. Отбить. Ритуал, не менее важный, чем подготовка камеры.

— Ну что? Мы готовы? Давай, Родион. Рассказывай. Как ты дошел до жизни такой…

— Ч-что вы имеете в-в виду? — вдруг оказалось, что парень заикается, что тоже было хорошо. Вообще, букет неврологических болезней был написан у него на лице, а, впрочем, были спойлеры, и Олег уже всё знал про детство в интернатах, и в интервью надо было эти детали аккуратно обойти, чтобы сделать вид, что — вот до чего дошли дети из нормальных семей.

Родион начал плохо. Не с «ну, это…», но почти. В частности, он сразу попытался рассказать о том, что с ребятами из фан-группы «Пусть ветер унесет твои слова» они собрались офлайн, чтобы сварганить синтетику так, как это подробно проделывали в режиссерской версии фильма.

— Стоп-стоп-стоп. Давай сначала про фильм.

— Что про фильм?

— Ну, ты же его посмотрел, увлекся, не знаю, влюбился в героев, и только потом…

То есть вышел такой вопрос-исповедь. Смешно. Но у парня совсем ничего не получилось, Олег даже пожалел, что влез. Да спросил бы в конце. Они минут пятнадцать через пень-колоду пробирались только через разбор сюжета на уровне третьеклассника — «ну, он подошел к ней, а она». То, что про эмоции, давалось Родиону так себе. Непонятно, удастся ли что-нибудь склеить из этого хотя бы на пару минут.

— Ну хорошо. Ладно. Давай обратно про синтетику. Как вы ее варили?

— Не помню…

— Да японский бог!.. Так. Валера. Перекур. Ты — иди сюда.

Олег шумно притащил из комнаты ноут, размахивая проводами-ливером так, как будто хочет сжавшегося Родиона прибить, посадил его за стол, не сразу, но нашел эту сцену в фильме, а сам тем временем сделал себе крепчайший кофе. В обед он собирался поехать на студию, но, похоже, соплежуйство затягивалось.

Дубль два начался бодрее. Вернувшийся из подъезда и куривший там какую-то страшную дрянь, Валера одним только запахом создал плодотворную атмосферу притона в тесной кухне.

— …Ну потом однажды к нам пришел сам режиссер, такая была типа…

— Творческая встреча, — терпеливо подсказывал Олег. — Режиссер — Коноевский, Аркадий Леонидович. Давай с начала и не волнуйся. Где была встреча? Вообще, называй все места и имена сразу сам, хорошо? Чтобы больше конкретики.

— Это был этот, как сказать, подростковый клуб, на Авиамоторной.

— Не «Аврора», случайно?..

Вообще, это было забавно — Олегу иногда самому смешно становилось от того, как быстро он освоил «азы режиссуры» (и героем его документального фильма, кстати, впервые стал, можно сказать, коллега). Кто бы рассказал. Еще пару лет назад. При этом — то ли из-за обилия творцов да соавторов каждого телепродукта, то ли из-за известной пластичности в эфире того, что получалось, — Олег совершенно не осознавал себя режиссером. Иногда он наблюдал за тем, как выстраивает какую-то реальность, будто со стороны. Как будто тот, другой, обладал неким знанием. Однажды Олег совершенно случайно наткнулся на хипстерском сайте на километровое интервью известной женщины-режиссера, педагога, и там была фраза в духе: «Я преподавала в Китае и так попыталась объяснить китайским студентам, в чем разница между телерепортажем и документальным фильмом». Олег сразу включился: а кстати, действительно, в чем?.. — и почувствовал себя, как китайский студент, которому Учитель сейчас поведает истину… Самое смешное, что истина так сразу и вылетела у него из башки. Он бы сейчас и не вспомнил, в чем там было дело. Кажется, сославшись на то, что в Китае так же хорошо знают «Преступление и наказание», как у нас, гуру режиссуры рассказала, что вот и телевизионщик, и документалист снимут, как студент покупает в хозмаге топор, но дальше кто-то из них пойдет за ним (причем, видимо, телевизионщик), а кто-то… Или оба пойдут, но…