Игорь Савельев - Ложь Гамлета

Не то что бы в этой паранойе совсем не было рационального зерна. Что-то не то было с лимфоузлами слева в паху, плюс он обрел какой-то чужой интимный запах, от которого сходил с ума, как герой «Парфюмера», когда раздевался перед душем. Но ведь все это тоже могла быть психосоматика. Тем более, анализ в кожвендиспансере не выявил ничего. Другое дело, что этому разбомбленному, страшному заведению, пожалуй, нельзя было вполне доверять, — но до Москвы, как назло, стало не добраться: предвыборную гонку вдруг понесло, как лошадей. Работы утроилось, сон отменился совсем, и жесткий психоз выжить точно не помогал.

Может, дело было не только в недосыпе, а в самом переезде в Москву — в широком смысле. Типичная московская паранойя, — думал он много-много позже. Психической нормы, может, и не существует, а есть какая-то шаткая система тросиков, грузиков. Человека постоянно приводят в норму, незаметно подтягивают, одергивают — его родные, друзья, знакомые, окружение. Когда же человек перебирается в Москву — его высасывает в космос, в вакуум. Друзей нет, никого рядом нет, общения нет, а если с кем-то и есть, то не до того, надо заколачивать, как в шахте. И в этом безвоздушном пространстве нафантазируешь что угодно: некому тебя потихоньку корректировать, помаленьку вправлять мозги. Ну, рядом был Юрец, а что Юрец?.. На родине они даже не дружили. К тому же, Юрец был морализатор и вообще зануда страшный. К тому же, он был знаком с Ариной, что означало «сразу нет». В общем, это был не тот бро, к которому можно с: «Слушай, я так слажал, как думаешь, это реальная проблема?..»

На самом деле, единственное, в чем остро нуждался обезумевший от космоса Олег, это чтобы ему кто-нибудь сказал, хоть кто: «Да брось, это полная фигня. Вероятность, что прямо СПИД, маленькая, ну а остальное — лечится на раз-два, даже если что-то есть». И Олега бы сразу выключило. Но вместо этого, обезумев вконец, он при первой же возможности ринулся в Москву, в Ясенево, в сушовню, в кофейню, куда угодно, с неясно-маньяческой целью — разыскать. В нем уже работали животные инстинкты, вернее, ближе всего это было к правилу, когда-то почерпнутому из смешной стенгазеты в ветеринарке: если вас укусила собака, и вы не знаете, бешеная ли она, — следите за ней: умрет или нет. Олег животно уверился, что как только увидит Газозу, то сразу все поймет. Шлюха — не шлюха. Бояться — или нет. Жить — не жить.

Ну, в принципе, примерно так и вышло. Столкнувшись со страхом лицом к лицу, он сразу расколдовался, и тут же развязно заказал выпить ей и себе. А поскольку с напитками в здешней сушовне было не разогнаться (помимо пива, в меню присутствовало саке, но даже узбечки не были в нем уверены), то почти сразу переместились в бар, который, как оказалось, тоже был в стекляшке — с другого, злачного конца. В «освобождении от СПИДа» на основании одного только взгляда было нечто иррациональное, но дальше последовали два более четких аргумента, пусть и косвенных. Заикнувшись, что «тебя тут все знают», и напомнив про странные взгляды в «Шоколаднице», Олег прослушал неожиданно эмоциональную историю, как Газозу ложно обвинили там как-то в краже, вызывали ментов, и… И хотя маргинальность этого сюжета, казалось бы, не способствовала, Олег предпочел видеть другое: «ее тут все знают» не поэтому. А то многословное возмущение, с каким она это рассказала, было едва ли не первой живой человеческой реакцией на внешний мир за все их знакомство. И второе. Они выпили много. Он попытался трахнуть ее в туалете. Не на квартире, потому что в этот раз Юрец ночевал в Москве, да и сама Газоза, как ни странно, ничего не предлагала. Более того: поначалу вяло, заторможено, она все активнее начала сопротивляться, так, что Олег далеко не сразу понял, что это не шутка или, там, игра. А когда понял, то предпочел сразу смотаться, потому что ее, кажется, слышали. Когда он выскочил из бара в темную подворотню, где из люка натурально валил пар, как в половине злачных декораций Голливуда, он сам себе казался именно героем — и то, с каким резиновым щелчком стянул гондон, едва отвернувшись, тоже был какой-то очень киношный жест, хотя в кино такое и не показывают. То, что Газоза ему не дала (почему-то), могло ничего не значить. Но Олег предпочел опять прочитать это так: она не шлюха.

Назавтра он в похмелье, но подобранный, уехал в Тулу, и опять надолго, потому что там как раз взорвали какую-то машину, поймали каких-то людей, ввозивших в город пачки левых бюллетеней, и пошел совсем уж адский холивар.