Хэрриет Эванс - Дикие цветы

Расчесываясь, она пристально рассматривала свое отражение в помутневшем старом зеркале. Почему-то именно сегодня она ощущала себя особенно потерянной, и это было нечто большее, чем обычное послеконцертное уныние. Она снова устала-устала от иссушающего душу, мертвого чувства, которое приносил ей лондонский август. Она отлично знала, в чем его причина — такое происходило с ней каждый год…

— Не будь дурочкой, — вслух осадила она сама себя.

Вероятнее всего, дело в «Мессии». Корд знала, что пение для нее — наркотик: оно изменяет тело, качает сквозь него кислород и адреналин, и иногда ей даже почти удается снова уловить это чувство-чувство триумфа, погружения в собственное искусство, нарастающее ощущение восторга безраздельного могущества…

Звонок мобильника пронзил тишину, и Корделия вздрогнула — эта штука никогда не звонила. Неловко нащупав аппарат на дне рюкзака, она ответила:

— Алло?

Вместо ответа она услышала шум помех — такой оглушительный, словно звонили из аэродинамической трубы.

— Алло? Есть там кто-нибудь? — Корд уже собиралась прервать звонок, но вдруг раздался голос.

— Корди?

У нее пересохло во рту. Никто не называл ее Корди. Уже никто.

— Кто это?

— Корди? Теперь ты меня слышишь? Я отошел подальше от пляжных домиков.

Она повторила, как автомат:

— Кто это? С кем я говорю?

— Это я, — сказал голос, и Корд почувствовала, как ее охватывает страх. Жар зародился в ее груди и принялся мучительно разливаться по телу, сжигая ее. — Это Бен, Корди.

— Кто?

— Твой брат. Бенедикт. — Он кричал. — Черт возьми, здесь ужасный прием. Из дома я вообще не мог тебе дозвониться. — Корд услышала звук ускоряющихся шагов. — Я иду к переулку. Теперь ты меня слышишь?

— Да. — Ее сердце, казалось, билось в горле. — Разве ты не в Лос-Анджелесе?

— Я вернулся в Англию на некоторое время. И пытался дозвониться тебе с самого утра.

— Я не проверяла звонки. У меня был концерт. Мы репетировали почти весь день.

— Правда? — Неподдельная радость в его голосе пронзила ее. — Слушай, это же здорово!

Взглянув на свое отражение в мутноватом зеркале, Корд обнаружила, что густой алый румянец уже добрался до ее челюсти, а в глазах стоит неподдельный ужас. Господи, неужели даже сейчас, спустя многие годы, ей по-прежнему настолько тяжело ?

— Чего ты хотел, Бен? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие. — Мне нужно переодеваться.

— О, понятно. Конечно. — В отличие от нее самой, Бен не унаследовал родительской способности к лицедейству. — Ну… дело в том… В общем, это мама. Она не совсем в порядке. Я подумал, ты захочешь узнать…

— Что с ней случилось?

— Мне жаль, Корди, но она… она умирает.

— Она всегда умирает, Бен, уже много лет.

— В этот раз все не совсем так. — Он прокашлялся. — Корди, ей осталось всего несколько месяцев — и это в лучшем случае. У нее опухоль мозга. Глиома-бабочка [14] Глиома-бабочка — злокачественная опухоль мозга, симметрично растущая в обоих его полушариях. , вот как она называется. Поэтично, правда? Уже четвертая стадия, и врачи говорят, делать операцию нет никакого смысла. — Его голос звучал еле слышно.

Воцарилась тишина, которую нарушали только статические потрескивания на линии.

Корд сглотнула.

— Я… я не знала.

— Я понимаю.

— А химиотерапия?

— Мы с Лорен спрашивали у нее. Но она не хочет. Врачи говорят, терапия даст ей еще немного времени — но не больше, чем несколько месяцев. А переносить ее очень тяжело.

— О, мама… — Корд закрыла глаза и на секунду снова ощутила нежные прикосновения тонких белых рук матери, поглаживающих ее затылок, ощутила запах духов, сирени и розы, увидела блеск золотисто-рыжих волос. Печаль пронзила ее сердце. — Бедная мама.

— Ты знаешь, она в порядке. Как бы странно это ни звучало. Она любит свой дом престарелых, и там о ней будут заботиться до конца. Я думаю, что она… как ты сказала… умирала годами, и вот ей показали, где выход, и это для нее почти облегчение. Ох, Корд… Прости меня за… — Голос на мгновение прервался. — Извини, что снова сообщаю такие новости, Корди.

Голова закружилась, и Корд прижала прохладную руку ко лбу. Она понятия не имела, что ответить.

— И вот еще что. Она хочет тебя увидеть-говорит, у нее что-то для тебя есть… Что-то, связанное с Боски.

— А что с ним?

— Он… он будет твоим, когда ее не станет. Папа оставил его тебе.

— Мне? — Корд оперлась свободной рукой о стену, чтобы не упасть. — Бо… Боски?