Андрей Воронин - Убийца не придет на похороны

— Ну, пока, бывай, — он сделал два шага от официанта, затем остановился. — А теперь смотри сюда, на кулак.

Официант настороженно обернулся, на губах появилась подобострастная улыбка.

— Как ты думаешь, что у меня в руке? Отгадаешь — отдам, не отгадаешь — себе заберу.

Официант смотрел на кулак Чекана, бесцветные ресницы его подрагивали.

— Ну, быстрее, у меня мало времени!

— Да что вы, Александр Васильевич, откуда же мне знать что у вас в руке?

— Отгадай.

— Муха, что ли? — нашелся официант.

— Муха, говоришь? Тогда не отдам, — повернул кулак, разжал пальцы: у него на ладони поблескивали золотым корпусом часы.

Лицо официанта побледнело, он засмеялся, но смех получился сдавленным.

— Не отгадал, брат. Так что твои бывшие часы я забираю себе.

— Александр Васильевич, да что вы! Как же я мог отгадать?

— Надо было думать, надо было думать, Леня. Хотя ладно, часы у тебя никудышные, мне они ни к чему, прока с них никакого, разве что таксисту подарить. Держи! — он бросил часы, браслет сверкнул.

Официант поймал их так, как собака ловит кусочек мяса, брошенный хозяином.

— Тренируйся, тренируйся, братец. Школы хорошей у тебя нет.

— Уж конечно, куда мне против вас, Александр Васильевич!

— И я думаю, куда тебе против меня?

— Зачем против? Я всегда с вами, если что…

Когда Чекан исчез, пожав на прощание руку метрдотелю с седой щеточкой усов, официант заглянул в карманчик своей жилетки — туда, куда он сунул стодолларовую банкноту. Деньги были на месте. Официант облегченно вздохнул.

«Ну, и проходимец, ну и бандюга! Вот так, может обобрать на глазах, а ты и не заметишь».

Метрдотель, важно шагая среди столиков, приблизился к официанту:

— Что, Леня, Александр Васильевич доволен?

— Доволен, доволен, Герман Николаевич. Да он меня… наколол.

— Что он тебе сделал?

— Пожал мне руку и часы успел снять.

— Как это? — метрдотель заморгал.

— А хрен его знает как, ловкость рук!

Метрдотель дернул запястье, посмотрел, на месте ли его дорогие часы.

— Ладно, ты с ним осторожнее, не обижай, человек он уважаемый.

— Бандит, что ли?

— Какой бандит, Леня, — авторитет. Таких людей надо знать в лицо по имени-отчеству и когда они входят, следует вставать.

— Так я же с ним, Герман Николаевич…

— Вот и молодец. Трудись, трудись, толк из тебя выйдет, может, мое место со временем займешь.

«Что б ты сдох, корч старый, — подумал Леня, глядя на широкую спину метрдотеля, — твое место займешь, как же… Хотел уже один занять, так на машине разбился. Знаем мы все, как было, целый месяц весь ресторан только и говорил».

Герман Николаевич пошел к двери встречать телевизионную звезду, которая любила откушать в этом ресторане. Ведущий вечерней программы тоже выглядел немного помятым, было ясно, что он провел бессонную ночь. А вот две длинноногие девицы выглядели просто прекрасно, как с обложки журнала. Официант Леня облизал губы и причмокнул языком.

«Везет же некоторым! Странный вообще-то, этот мужик, иногда приходит со смазливыми парнями, а иногда с классными бабами. И где он таких находит? Небось, лезут под него, как черви под асфальтовый каток. И откуда у него только силы берутся трахаться? Я бы уже сдох, худым бы стал, как вилка. А он ничего, терем только вот поседел. Да, деньги даются мне нелегко. А кому вообще деньги даются просто так? Никому, — тут же Леня вспомнил о своем недавнем клиенте Александре Васильевиче Шелестове, — вот этому, наверное, деньги даются легко. Легко-то легко, — тут же остановил ход своих мыслей официант, — так за эти деньги он сколько лет в тюрьме провел на ветру и холоде! И денег таких не захочешь. То ли дело я — услужил, улыбнулся, поднес, налил, убрал, поставил — вот и заработал свой двадцатник, один, второй, третий… А иногда, когда клиент в угаре, можно и полтинник отстричь. Правда, этими деньгами приходится с Германом делиться. Вот уже вымогатель! Но не будь Германа, я бы тут не работал».

А Герман Николаевич рассаживал девиц:

— Что будете кушать? Что будете пить? Из холодных закусок есть это, это, это, из горячих — замечательная баранина. Свежайшая. Шашлыки, кстати. Да, икра, конечно же, есть. Есть осетрина, свежая, естественно. Осетрина вообще не бывает несвежей.

Телезвезда кривил губы, казалось, что этот холеный мужчина с помятой физиономией вот-вот пустит слезу.

«Чего это он так народу нравится? Гроша ломаного не стоит, воображает, ведет себя, как барышня, к тому же беременная».