Елена Королевская - Две капли голубой крови!

Расстались лучшие подруги в один день, и виновницей этому послужила я. Я была уже замужем, когда они вдвоем пришли ко мне в гости. Света посмотрела, как я живу, познакомилась с мужем, а потом пока мама вышла покурить на лестничную клетку, один на один поговорила со мной. В разговоре крестная буквально умоляла меня не слушать мамины слова о муже, думать своей головой и так далее. Еще она сказала, что за гораздо меньшие вещи, будь она на месте моего мужа, она спустила бы маму с лестницы и на километр не подпустила бы к своей семье. Я удивилась ее поддержке, так как до этого всю мою жизнь, как мне казалось, они с мамой солидарны по всем вопросам, и ожидала противоположного. Мы договорились, что маме свое мнение крестная постарается донести сама. Это была их последняя встреча. Таких проклятий и обвинений в предательстве я не помню.

— Пригрела змею на груди! Стерва! — как только мама ее не называла, а в многолетней дружбе поставлена жирная могильная точка.

— За моей спиной… И надо же уговаривать тебя жить с этим «козлом»!

Мама не могла понять, как тетя Света посмела поддержать моего мужа. Даже боюсь представить, какое выяснение отношений произошло между ними.

— Если я только узнаю, что ты общаешься со Светкой, у тебя нет матери. Или я, или она! Поняла?!

И я поняла!

А четвертая мамина подруга, обретенная уже на новой квартире, это несчастная татарка Рита. Мать Риты разрешила ей выйти замуж только за татарина. А у Риты проблемы с челюстью и очки плюс шесть… и единственный русский поклонник. Но Ритина мама была непреклонна, если замуж, то только за татарина. Так как очередь из женихов к ней не стояла, это мне рассказывала моя мама, то измученная мамиными запретами Рита приезжала к подруге делиться своими горестями и заодно привозила свежие журналы. У подруг объединял общий интерес — вязание. А вязали они по журналам. И в то время эти журналы представляли жуткий дефицит и стоили дорого, а у Риты они каким-то волшебным образом были. И мама курила часами с Ритой на кухне, а потом с издевкой рассказывала мне историю Ритиных взаимоотношений с матерью и ее мечты о браке, говоря мне, какая она глупая.

Вот, пожалуй, все, что я могу рассказать о маминых подругах.

Жизнь мамы не занимала одна забота о нас, как она это преподносит, и мы, став взрослыми, это отлично понимаем. У нее имелась своя личная жизнь с самого нашего раннего детства, а, значит, и время на нее и возможность выбора, тем более что маме, мужчины делали предложения выйти замуж несколько раз. (Это только те случаи, о которых знаю я.) Другое дело, они могли маму чем-то не устраивать, но она не жила жизнью замученной и полностью погруженной в спасение двух больных и несчастных детей женщиной.

Первый отчим появился в нашей семье еще до того момента, как я пошла в школу. Вот как это произошло. Мама из-за недостатка средств сдала комнату в нашей трехкомнатной квартире молодому парню… и у них начался роман. Я помню его, как официального папу, помню, что он просил так его называть. Мне всегда казалось, что он нас любил, привозил подарки, баловал. В маму он точно влюбился по уши. Вместе они прожили с год или около того. Потом мама почему-то его отвергла. Нам с сестрой довели до сведения, и эта версия поддерживается до сих пор, что отчим глуп, и маме с ним скучно. Не читал отчим книг ее уровня… да и молодой слишком. И мы снова остались втроем. Он пытался заново добиться ее расположения очень долго. Прошли годы, отчим успел жениться на другой женщине, развестись, назвать своих дочерей двойными именами, где вторым шло имя моей мамы. Я помню, как он, будучи женат, пригласил нас в гости, и его жена накрыла фантастический стол. Все эти годы он всячески хотел поддерживать с нами отношения, причем, не только с мамой, но и с нами, с чужими ему детьми. Он чувствовал, как мне кажется, какую-то ответственность за нас. Сейчас я не представляю, как его жена вытерпела то наше посещение, а самое непонятное, почему и зачем мама пошла к ним в гости. Вела мама себя вызывающе снисходительно. Я видела это, и мне было неловко даже тогда, не говоря уже, что во взрослом возрасте, я бы назвала ее поведение неприличным. Мама свысока, в вальяжной и снисходительной манере, с жалостью в голосе говорила его жене, что она может не бояться, чужой муж ей не нужен, что она не понимает, для чего та терпит то-то и то-то, вот мама бы такого терпеть никогда не стала и прочее, прочее, прочее. Я чуть сквозь землю не провалилась, видя на глазах бедной женщины слезы. Мама же от посещения осталась в восторге. Ей было приятно, и она, смакуя, мне об этом говорила, что хоть отчим ей и не нужен, а все же здорово осознавать, что она в сто раз лучше его «простушки». Маме казалось, что она превосходит эту женщину по всем статьям, что та ей и в подметки не годится и это всячески подчеркивала своим поведением…