Юй Хуа - Месяц туманов

Через какое-то время Ли Юньфан начала замечать в доме запах краски. Поначалу она не обращала на него внимания, но запах становился всё сильнее, даже проснувшись ночью, она ощущала, что он режет глаза и ударяет в нос. Она прислоняла лицо к стене, к простыням, нюхала, нюхала, пока не дошла до волос Чжан Даминя. Юньфан растолкала мужа, пытаясь заставить его признаться. Он, однако, ни в чём не сознавался. Тогда она ущипнула его, чтоб он сказал, но он молчал. Тогда она двумя коготками зажала малюсенький кусочек его кожи и начала потихоньку выкручивать. Он вскричал:

— Ой! Пощадите! Я скажу, я всё скажу! Продавщица из магазина, торгующего лаками и красками, влюбилась в меня, она всё время трогает мои волосы, другие места, не веришь — понюхай, запах даже в задницу впитался! Ой! Ли Юньфан, защиплешь меня до смерти, зачем ты мне тогда нужна! Если можешь, выдери волоски на руке, это всё ерунда! Чжан Шу, Чжан Шу, проснись! Скорей ухватись ртом за грудь своей матери! Скорей! Не выпускай, сын! Давай, ты одну, я — другую, и не отнимай у меня! Ой! Ты мне мстишь! Твоя мать сейчас меня до смерти защиплет, все сосуды пережмёт, все соки выжмет…

Устав валять дурака, муж с женой спокойно улеглись, ни один не говорил ни слова. Ли Юньфан гладила место, которое только что щипала, Чжан Даминь сделал глубокий вдох, будто проглотил перцу.

— Юньфан, я перевёлся в лакокрасочный цех.

Ни звука.

— Там доплата за вахты, каждый месяц дополнительно платят по тридцать четыре юаня.

Опять ни звука.

— Все говорят, это вредно. На первый взгляд, не так уж и вредно. В лакокрасочном цеху все рабочие — из деревни, крепкие, как ослы, какой тут вред? И я не боюсь! С ними всё в порядке, что со мной может случиться? Если кто скажет, что я болен, так это он сам болен! Я не болен. Я просто денег хочу больше заработать. Если зарабатывание денег тоже считать болезнью, то я готов целыми днями болеть, лишь бы не помереть, а так — могу всю жизнь этим болеть! Юньфан, это же тридцать четыре юаня! Это прожиточный минимум на одного человека, куриные ножки, разве не здорово! Ну и что, что краской пахнет? За несколько дней принюхаешься и перестанешь замечать. Когда я только перевёлся, у меня всё время кружилась голова, а через неделю перестала. Краска иногда пахнет яблоками, иногда каштанами, когда привыкнешь, уже и обойтись без этих запахов не сможешь, и голова будет кружиться уже от их отсутствия. Юньфан, не удерживай меня. Я хочу заработать денег, даже тигр меня не остановит. Я и есть тигр, я — тигр, который кладёт жизнь на зарабатывание денег. Кто меня остановит, того я съем! Если ты меня будешь удерживать, я буду каждый день по два раза в обморок падать, упаду на улице и не встану, и ты как миленькая меня сама в лакокрасочный цех отнесёшь. Юньфан, как я сказал, так и сделаю, веришь?

— Я тебя в крематорий отнесу!!!

Юньфан засмеялась, затем всхлипнула и заплакала.

— Завтра попробую помыть голову стиральным порошком, если и тогда запах останется, значит, ничего не сделать. Говорят, можно попробовать содой. Как ты думаешь? Помнишь, сода для варки кукурузных лепёшек. Юньфан, я разве ошибаюсь? Я же помню, что сода используется при закваске теста, а не для мытья волос. Но не помешает попробовать. Перед работой на голову посыпать немного, а после работы смыть водой. Если запаха не будет — это самое лучшее, а если и будет, то уже не такой сильный, как раньше. Возможно, вся голова будет пахнуть кукурузными лепёшками. Юньфан, ты ведь любишь кукурузные лепёшки? Я…

Юньфан заснула. Чжан Даминь одной рукой обхватил её, а другой — Чжан Шу и погрузился в бесконечный лакокрасочный аромат. Он сладко закрыл глаза, и ему пригрезилось, как он, пахнущий содой, шагает с гордо поднятой головой по пути зарабатывания денег и вдруг находит кошелёк. Пересчитывает, а там тридцать четыре юаня. Кошелёк он присваивает, даже не краснея, и продолжает шагать с гордо поднятой головой. Начиная с этого времени они снова зажили счастливой жизнью. Они использовали много мыла, много стирального порошка и ещё соды. Но какая в том польза? Что может сдержать поступь счастья? И никто не мог удержать Чжан Даминя от раскрашивания разноцветными красками их счастливой жизни.

У их счастливой жизни был аромат лакокрасочных материалов.

В тот год, когда Чжан Шу исполнился год, Чжан Эрминь вышла замуж. Никто из семьи не одобрял этот брак, она собрала вещи, холодно оглядела каждого из родственников и спокойно ушла. Уехала и редко возвращалась. Сначала они с шаньсийцем поехали в Шаньси, поженились в местечке под названием Хосянь. Что это за Хосянь, никто никогда не слышал, может быть, это место, где в каждый приём пищи подают миску с уксусом? Позднее шаньсиец в Шуньи взял в аренду свиноферму, Эрминь уволилась с работы и вместе с мужем занялась выращиванием свиней. Говорили, что они разбогатели, разбогатели, но никаких связей с семьёй не поддерживали. Чжан Даминь всё думал: если она когда-нибудь вернётся домой, погоняя толстую свинью, я её вместе с этой свиньёй выгоню! Однако сестра не появлялась, это говорило о том, что она и правда разбогатела. Нет, ерунда это, всего лишь слухи, не более того. Мы ещё не разбогатели, почему же она разбогатела? Ну, точно, слухи.