Юй Хуа - Месяц туманов

Итак, взяв маленькие ножницы, я вернулась к клиенту и опустила пониже его кресло, посетитель был слишком высоким. Он посмотрел на ножницы, но ничего не сказал. Я не поняла, уверен он во мне как в мастере или нет. Я же чувствовала себя уверенней некуда. Потом мои помощники даже поинтересовались, где я этому научилась. Они сказали, что, увидев, как я взяла ножницы, сразу поняли, что дело я знаю. По правде говоря, я не только этому не обучалась, но даже ни разу не видела, как это делается. Я просто знала, что бритвенным ножом или станком действовать нельзя, этим пусть орудует уличный цирюльник. У нас же был салон причёсок, и клиенты сюда приходили соответствующие, от нас требовалось быть в курсе модных веяний.

Взяв ножницы, я уже не колебалась. Начав выстригать ото лба, я понемногу продвигалась к затылку. Благодаря тому что лезвие у маленьких ножниц было короткое, «углы» на подстриженных участках были практически незаметны. В этом заключался основной принцип — избегать «углов», то есть резких переходов. У этого посетителя была прекрасная форма головы, круглая. И не надо смеяться, уж с головами вам приходится общаться чаще, чем с людьми. И что, у всех они круглые? Отнюдь! Большинство голов не круглые, то есть не совсем правильной формы, в некоторых местах всегда имеются или впадины, или выпуклости. А у него нет! Голова клиента была не просто круглой, она была идеальной по форме, и что ещё невероятнее, на ней не было ни единой родинки или шрамика. Если бы всех побрили наголо, то на любой голове обнаружились какие-нибудь недостатки. А у него их не было. Поэтому-то он и осмелился сделать такую стрижку! Ведь не каждый может себе это позволить, тут нужны определённые условия.

Эту голову я выстригала полтора часа, снимаемые ножницами волосы сыпались, словно порошок. И хотя моё внимание было сосредоточено исключительно на голове клиента, я чувствовала, что всё это время он в зеркале наблюдал за движениями моих рук. Уже потом он сказал, что до этого всегда пользовался электробритвой, брить голову ему помогала его подруга. Оба они были из театрального института, где он преподавал, а она училась. И вот девушка уехала из города снимать фильм, и ему пришлось искать место, где бы его побрили. Он прошёл не один квартал, но в многочисленных салонах, попадавшихся на пути, ему отвечали отказом, пока он наконец не нашёл моё заведение. Вместе со своей подругой он снимал комнату на улице Уилу, которая находилась не так уж далеко от Аньсилу. Всё это он рассказал мне уже потом, когда стал моим постоянным клиентом.

По мере того как история явно подходила к кульминации, атмосфера в салоне стала несколько напряжённой. Было три часа после полудня, клиенты в это время заходят редко, и мастера могут отдохнуть. Девицы уселись по обе стороны от рассказчицы, а расположившийся за стойкой хозяин клевал носом, демонстрируя полное безразличие. Он не вмешался бы в их разговор, даже если бы обсуждался «Трактат гор и морей». Он действительно изменился, ведь простые парикмахеры все как один любят почесать языками, послушать или поделиться какими-нибудь досужими историями. Итак, девушки ждали продолжения, но рассказчица вдруг решила сделать некоторое отступление.

— Я, кажется, только что упоминала Бонзу? Это был один из моих друзей с улицы Аньсилу, занимавшийся одеждой. Его называли Бонзой, во-первых, из-за возраста (тогда ему уже было сорок), а во-вторых, из-за его жизненного опыта. Он очень любил порассуждать на всякие житейские темы. Стоило ему только начать разговор, как его начальник забывал о делах, присаживался рядом и впитывал информацию. Говорят, что когда его вызвали в полицию, то тамошние сотрудники так его заслушались и забыли спросить, о том, зачем вызывали.

Женщина сделала небольшую паузу и покраснела, чувствуя, что сказала лишнего. Затем она открыто рассмеялась.

— В общем, и так понятно, что добрая половина всех боссов с Аньсилу отсидела своё в камерах.

Тут залившая её лицо краска проступила ещё сильнее. Но отступать назад она, похоже, уже не собиралась:

— После отсидки, не имея возможности устроиться на работу, народ начинает заниматься бизнесом. А под суд Бонза попал из-за своего языка: его обвинили в мошенничестве! Он выдавал себя за китайца-эмигранта, имеющего каучуковую плантацию в Юго-Восточной Азии. Целью его приезда в Шанхай была якобы женитьба на местной уроженке. Мол, китаянки, проживающие в Юго-Восточной Азии, большей частью переехали туда из китайской провинции Фуцзянь и внешне непривлекательны: низенькие, тощие, темнокожие. Жизнь в тропиках «наградила» их всевозможными язвенными болезнями, да и с наследственностью далеко не всё гладко. Именно поэтому для обустройства личной жизни он решил приехать в Шанхай, пояснив, что у здешних жителей хорошие природные данные. Знаете, когда Бонза начинал говорить, то казалось, что он побывал во всех уголках Поднебесной.