Гордон Корман: Рестарт

После всего, что пришлось вытерпеть от него Джоэлу, Чейз посмотрел на меня так, будто никогда раньше меня не видел.

Так, будто это не он поломал жизнь нашей семьи.

Школу я узнаю´. Но не потому, что помню по прошлой жизни. Просто в последние две недели мама несколько раз привозила меня сюда, чтобы я, так сказать, осмотрелся. Называется она Хайавассийская средняя школа, а я, оказывается, являюсь звездой сразу всех имеющихся в школе спортивных команд. Или, скорее, бывшей звездой, потому что на какое-то время я застрял в списке травмированных игроков.

Про успехи в спорте мне рассказала мама, пока везла меня в школу в первый день занятий в восьмом классе. С тех пор как Джонни уехал в университет, мы с ней остались вдвоем. Мама все время рассказывает мне подробности моей прошлой жизни – хочет избавить меня от неприятных сюрпризов вроде того случая, когда психованная девчонка размазала мне по голове стаканчик замороженного йогурта.

Забавно, что, выслушав рассказ о том случае, мама мне искренне посочувствовала, но при этом, как мне показалось, ни капельки не удивилась. Как будто у нас в городе вообще принято бросаться на незнакомых людей с десертами наперевес.

– Да брось ты, – небрежно говорит мама. – Девушки многое принимают слишком близко к сердцу. Особенно когда дело касается красавца-спортсмена. Она, например, тебе улыбнулась, а ты ей в ответ не улыбнулся, и все – смертельная обида…

– Нет, постой. Я-то ей как раз улыбнулся. Это она не улыбнулась и сразу давай своим йогуртом тыкать…

– От меня-то ты чего хочешь? – закатывает глаза мама. – Я знать не знаю эту твою террористку с йогуртом.

А по-моему, мама ее знает или, во всяком случае, догадывается, кто это мог быть. Зачем же ей понадобилось притворяться? Я бы понял, если бы она о чем-то умалчивала в первые дни после больницы, когда мы с ней толком еще друг друга не знали. Но сейчас-то зачем?

Мама останавливает машину у школы, не переставая при этом сыпать именами моих товарищей и учителей, чтобы мне легче было иметь с ними со всеми дело. А меня между тем не оставляет ощущение недоговоренности.

– Ты лучше… – начинаю я.

Мама заливается румянцем.

– Что лучше?

– Лучше расскажи мне о том, о чем не рассказываешь.

– Тринадцать лет, Чейз, – это очень долгий срок. Невозможно рассказать обо всем, что с тобой было за это время, вот так вот сидя в машине напротив школы в первый день учебного года. Ты еще услышишь о себе много неожиданного – хорошего и плохого. Но что бы тебе ни сообщали, всегда сохраняй спокойствие, ладно?

Ну и что это такое было? Я спросил, она ответила.

И теперь я знаю даже меньше, чем знал до того.

Мамино лицо тем временем приобретает цвет перезрелого помидора. Больше я к ней не пристаю. Я сам со временем все узнаю.

Школьный двор полон народу. Все мои соученики, похоже, знакомы между собой – судя по тому, как они при встрече похлопывают друг друга по спине или с размаху бьют друг друга по открытым ладонями, типа «дай пять». Многие здороваются и со мной: кого-то я шлепаю по ладони, с кем-то стукаюсь кулаком о кулак, старательно делая вид, будто для меня это самое обычное дело. В то же время я ловлю на себе странные взгляды. А некоторые, встретившись со мной глазами, торопливо отворачиваются. Возможно, их пугает ссадина у меня на лице и рука на перевязи. Мама предупреждала, что большинство школьников, скорее всего, слышали о приключившемся со мной, но про амнезию никто из них не знает. Поэтому мне надо быть готовым к тому, что придется объяснять приятелям, с какой это стати я их не узнаю. Учителям и персоналу школы об амнезии, разумеется, уже сообщили.

– Это же наш! – слышу я, войдя в школьный вестибюль. Зычный голос легко перекрывает общий гвалт.

Обладателя голоса я не знаю, но готов поспорить, что это, судя по габаритам, один из моих приятелей-футболистов. Сквозь сутолоку ко мне пробираются еще несколько почти таких же здоровенных парней и принимаются радостно тормошить меня и называть своим.

– Ребята! Осторожнее… плечо! – пытаюсь защититься я, а сам в это время лихорадочно соображаю, как лучше объяснить радушным парням, что я понятия не имею, кто они такие. От этого у меня слегка кружится голова.

– Чейз! – Ко мне, вовсю работая локтями, приближаются еще двое футболистов.

Как ни странно, этих двоих я узнаю. Я видел их на хэллоуинской фотографии в своем телефоне. А когда мы с мамой рассматривали снимок команды по лакроссу, она показала мне их и сказала, что это мои лучшие друзья Эрон и Питон.