Коллектив авторов - Привет, Апрель!

Шел-шел и пришел. К Кощею привело меня яблочко. Он что-то в тот час не в духе был — хандрил, по его словам, уже тысячелетий сто. Чего-то потерял, а чего забыл. Я спрашиваю, в реке Забвения что ли искупался, может, плавки потерял? Нет, говорит, не купался, всё мое при мне. Что-то другое найти не могу, покоя нет. Мол что-то важное, жизненное… Думали-думали, не придумали. Так я и ушел. Заблудился я в лесу, к тому же, чувствую, проголодался. Вот яблочком волшебным и закусил. Утолил голод, только кожура в зубах застряла. А тут еще ночь спустилась, пора на ночлег устраиваться. Плюхнулся я под дерево, и подо мной что-то хрустнуло. Смотрю, яичко раздавил, вот неуклюжий я. А из-под скорлупки зубочистка виднеется. Вот, думаю, повезло! Поковырял в зубах, а она сломалась. Нет, не повезло, думаю. И тут из яйца дымовое облако вылетело, а из него голос Кощеев мне и говорит: «Спасибо тебе, вот что я искал — смерть мою! Наконец-то! Освободил ты меня. Держи корону в награду. Скоро рассвет, выберешься из леса, не волнуйся». И испарился.

Когда солнышко встало, побрел я по чаще, пока не набрел на болото. А с островка посередине трясины лохматая девушка на меня смотрит. Тяжело дышит, хрипит, глаза по сторонам бегают и когти растопыривает. Растерялась, милая; не иначе, как расческу потеряла. Так жалко ее, растеряшу, стало. Красивая ведь, а так запустила себя. Волосы нечесаные, ногти грязные, лицо чумазое, в какие-то лохмотья одетая. Что, говорю, девица, одиноко тебе тут? Никто не приголубит, никто к сердцу не прижмет, никто не позаботится? Ну-ка, дай я тебя в порядок приведу. Умыл ее, прическу сделал, обнял ее крепко и корону на голову надел. Королева, говорю, не меньше! Она прямо на глазах и расцвела! Ахнула и мне на шею бросилась. Спасибо, говорит, я о таком и не мечтала. И похромала в лес, а за ней лягушки с пиявками, словно свита. «Как звать хоть?» — кричу. «Кикимора», — донеслось эхом.

Но пора идти дальше — штаны не ждут. Вот что не понравилось мне у них в государстве, так это плата за всё несоразмерная. На каждом прилавке вывеска — «За всё надо платить!» Брюки у портного нашел, да не по карману оказались: он за них запросил счастье. Я не стал покупать, так в простыне и остался. По крайней мере, не один в ней хожу, выделяться не буду наряду с теми — древними.

Счастье за штаны… Но это еще что, вот при мне из одного паренька чуть душу не вытрясли. Оказывается, он в долг любви попросил, а долг накопился такой, что отдать не смог. А эти мордовороты на него накинулись, давай самое ценное отбирать. Тут я вмешался, говорю, нельзя ж так зверски мучить, человек всё же. Дайте я сам с ним поговорю, я его вразумлю, чтобы в должниках не ходил.

Расспросил его, что да как произошло. Он рассказал, что в свое время подписал не глядя договор какой-то. Кровью, причем. Хотел, чтобы его женой красавица-раскрасавица одна стала. Но она столько условий ему выставила, что решил он легким путем пойти: не заслужить ее расположения, я сердцем ее по-хитрому завладеть. Нашел бюро добрых услуг и вот… Оказалось, душу заложил за сделку. А когда еще красавицу не заполучил, они уже плату затребовали. Засомневался тогда хитрец-молодец в их добросовестности и решил разорвать уговор. А они ему — раз подписано, то всё.

Я спрашиваю, мол, в избушке на кривых ножках живет твоя красавица? Да, говорит. Что ж, отвечаю, обрадую я тебя — уговор ваш отменяется. Нет больше твоей красавицы-девуси, а значит, и сделке не быть. Всё, свободен ты, парень, говорю, но больше не торгуй чувствами. Слышали, спрашиваю мордоворотов? Они переглянулись, а делать нечего, отпустили парня. И направление к черту мне указали на прощанье. Добрые люди. Как знали, кого я ищу!

По пути к черту в парк развлечений заглянул, тот, что на краю земли. Понаблюдал там конец света — такое представление, такой масштаб, фестиваль фейерверков самый настоящий. По замыслу, земля под ногами рушится и образуется резкий обрыв вниз. И всё яркими вспышками сопровождается. Я изумился! Запрыгал от радости! А потом разом темно стало. И выбирайся, как знаешь. Там за меня один чудак уцепился, стал за собой увлекать. Пойдем, говорит, за мной; я знаю, где выход. Я тебе рай покажу! А сам к обрыву ведет. Да где ж он тут рай нашел в кромешной тьме! — говорю. Заблудился, бедняжка, в панике ориентиры потерял. Еще чего гляди, провалится, погубит себя. Не растерялся я, схватил его за руку и потащил за собой прочь от обрыва. Не бойся, говорю! Мы выберемся! Так на свет его и вывел. Взглянул я на него посветлу, и лицо его показалось мне знакомым, но не могу вспомнить, где я его видел.