Джейн Джонсон - Преданное прошлое

— Вы живете здесь? — спросила я.

— Можно и так сказать. Я прихожу сюда так часто, что это почти мой второй дом.

— Судя по вашим словам, вы хорошо знаете историю Марокко.

Он чуть наклонил голову:

— И так тоже можно сказать.

Острый взгляд его черных глаз подсказывал, что собеседник иронизирует. И я внезапно поняла причину.

— Ох, Господи! Извините меня! Вы, должно быть, Идрис. А я было приняла вас за туриста, занимающего комнату по соседству. Ну, понимаете, вы так небрежно заявились сюда, сели за столик, хорошо говорите по-английски… — Я почувствовала, как краска заливает мне лицо и шею, — худшее, что могло случиться. Я приняла своего гида за туриста, потому что он хорошо говорил по-английски и, стало быть, не мог оказаться марокканцем, — сущее святотатство и оскорбление по отношению к истинному мусульманину.

Он поклонился.

— Это мне следует извиниться, что я так грубо прервал ваш petit dejeuner 62и не представился. Так позвольте это исправить. — Он протянул мне через стол руку. Я взяла ее, и он мягко пожал мне ладонь. — Меня зовут Идрис аль-Харкури. Мархабан. — И положил ладонь на сердце, чуть расставив пальцы. — Добро пожаловать в Марокко.

Мы еще немного поболтали, потом он пересек двор и ушел в дом, а через некоторое время вернулся, неся кофейник со свежесваренным кофе и пепельницу.

— Вы не возражаете? Гнусная привычка, но у марокканцев она почти всеобщая. Мы все в итоге перемрем от рака легких, но обычно у нас это диабет, он первым собирает свой мрачный урожай.

— Продолжайте, — попросила я, отказавшись от предложенной сигареты. — Почему именно диабет?

— Вы когда-нибудь пробовали наше виски?

— Я думала, ислам запрещает алкогольные напитки, -

наивно заметила я.

Он улыбнулся:

— Мятный чай мы называем марокканским виски. Он помогает нам легче переносить это лишение.

— Милуда приготовила мне чай вчера вечером. И он был… — тут я немного одумалась, — довольно сладкий.

Он громко рассмеялся:

— Погодите, вот увидите, сколько сахара кладут в заварочный чайник. В другой раз вы к нему и не притронетесь. У француженок иногда случается приступ меланхолии, когда бедняжки вдруг осознают, что именно они столь радостно поглощали весь свой отпуск. Но для нас сахар не просто сладость; это символ гостеприимства, удачи и счастья. Новобрачной паре обычно дарят сахарную голову — это всегда входит в число свадебных подарков. Такая традиция. Наша экономика начиналась с сахара и соли — сахар везли с юга соль из Тагазы, это в Сахаре, на главном караванном пути из Тимбукту в Марокко. И все это вывозили через северные порты страны — Эссауиру, Сафи и Анфу, а также отсюда, из Рабата-Сале, — во все страны Европы; ваша английская королева Елизавета, которая разгромила испанцев, вела обширную торговлю с Марокко. И закупала здесь не только сахар, но и селитру для изготовления пороха, слоновую кость, серебро, золото, амбру, мед и воск. А взамен англичане везли нам пушки, чтоб воевать с испанцами.

Я подумала — как повезло, что моим гидом здесь будет Идрис. Несмотря на свой мрачный вид, он был настоящим кладезем всевозможной информации.

— Ну и что потом случилось? Почему все это разладилось? Почему пираты стали нападать на английские берега, если у нас был общий враг — Испания?

— Враг моего врага — мой друг. Вы это хотели сказать?

Я кивнула.

— Старинная арабская поговорка… — Он помолчал. — Вы интересуетесь корсарами из Сале, да? А почему, можно спросить? Даже в нашей стране об этом мало говорят.

— Так, семейная легенда… — уклончиво ответила я. — Один из моих предков был увезен берберийскими пиратами и продан на невольничьем рынке. Так мне, во всяком случае, говорили.

— Это были корсары, — поправил Идрис. — Не пираты.

— А разве есть разница?

— Пираты — это свободные разбойники, они нападали на суда сами по себе, для собственной выгоды. А корсары привозили свою добычу домой и делили полученные доходы между членами команды, владельцами корабля и общиной. Это было очень хорошо организованное дело, понимаете. Корсары из Сале действовали, имея каперское свидетельство от имени государства, и их называли аль-гузат, это титул, которым когда-то именовали воинов, сражавшихся рядом с пророком Мохаммедом. Их восхваляли как воинов за веру, ведущих священную войну на море против неверных.

Я нахмурилась:

— Но они ведь торговали с этими «неверными»? Тут, мне кажется, налицо явное лицемерие.

Он пожал плечами: