Антология - Глубина тихого омута

Прохожу ещё несколько шагов. Прыгает другая старушка. Она таким образом топчет металлические банки, чтобы сдать их в утиль.

В 2008 году и всегда

«Что-то ещё должно быть», — мысль-ощущение, открывающее простор над головой, строящее целую Вселенную над тесной Землёй. Недаром старушки собирают фарфоровые статуэтки.

Но какое это фарфоровое «что-то»? Здесь, в мире дольнем, оно может найтись, сотворённое из лучшего подручного материала? Или в мире горнем, из невероятных тамошних кирпичей? Ощущение не содержит топографических данных. Но оно придаёт смысл именно здешней жизни.

«Там, за горизонтом…» — ощущение далёкой, пусть недоступной пока, радости за горизонтом, и само по себе — радость, которой живут старушки. Фарфоровая пастушка тоже пока не ожила… но это не безнадёжно.

Старушка, знакомая с ощущением запредельности, несёт в себе тайну. И, храня свою радостную тайну, может быть по-настоящему прекрасна. Она сидит в длинном тёмном коридоре район ной поликлиники и улыбается мне, когда я занимаю за ней очередь. Её чудесное лицо освещает мрачный коридор.

В 2010 году

Старушка горбилась, нянча свои цветы на руках, с краю дорожки, по которой разряженная довольная публика, затоваренная добром, валила с увеселительных мероприятий ВВЦ… А её цветочки были переломаны, измяты… Видно, она подслеповата и не видит, что её товар не может пройти жёсткую конкуренцию… И так немощна, что не может вырастить и не в силах довезти до города цветы в нормальном приличном виде… Я приобрела её несчастный букетище.

Переломанные цветы ещё и подвяли — вот так долго никто на них не смотрел, не брал у старушки… Я расплатилась, как если бы это были свежайшие утренние лилии. И нахваливала товар, сколько хватало фантазии:

— Какие разноцветные! У вас, наверное, красивый сад?

Старушка прыгала от восторга, как маленький гномик, и заливисто смеялась.

— Иииии… Не совсем это сад! Так…

Она не обманула меня. Она — городская пенсионерка, у неё нет сада. Но она освоила трэш-цветоводство. «Трэш» — это мусор. «Трэш» — целое направление в искусстве, возникшее как антитеза лощёному и прилизанному Голливуду. Моя трэш-садовница взяла букет на помойке. А помойка, это, действительно, «не совсем сад».

Она противопоставила своё скромное дело бездушному лицу кичливо-праздничного города, всем грандиозным многомиллионным проектам, Газпрому и Сити, всем воротилам этого города. Старушка выдержала стиль!

Она, подпрыгивая и смеясь, обещала молиться за меня. И я поверила, что она смеётся не оттого, что меня одурачила, а от радости. Она радуется тому, что её товар конкурентоспособен. Она не просто играет в магазин. У неё настоящая торговля!

Какой же насыщенной перипетиями может быть жизнь цветка, по продолжительности почти бабочкина жизнь. Он мог появиться в блестящем танцующем букете какой-нибудь балерины, потом оказаться на помойке и, через трэш-старушку, наконец у меня в руках… А потом его, может быть, подберёт ещё кто-нибудь — ещё менее притязательный… По пути домой над моим вялым букетом смеялся благодушный сытый народ:

— Подарите цветочек!

Сюжет Андерсена, из его излюбленных: о скромных, но в душе прекрасных вещах, иголках, горошинах, кастрюлях, растениях, птицах и людях…

Но один, случайно выживший среди увядших цветков свежий бутон всё-таки распустился у меня в вазе. Этот один стоил многих. Он оказался прекрасной лилией, невиданной (мною). Я же не балерина, и не видать бы мне такой лилии никогда, если бы не та «треш» -старушка…

В 2017 году

Качусь в утреннем троллейбусе и ощущаю всеми своими фибрами и жабрами хрупкость, быстротечность, головокружительную мимолётность жизни. Мой троллейбус — медлительный транспорт, а для меня и он слишком стремителен.

Жизни свойственно убегать, как кофе. Нужно как-то приспособиться, организовать в соответствии с этим её свойством и свою побывку на земле. Подстроиться под ритм. Пролететь, как аквагорку, на едином дыхании, вызубрив правило безопасности: при движении «цепляться руками за края строго запрещено».

Понять и смириться с тем, что сегодня меня несёт троллейбус, а завтра это может быть поезд, марсоход, гироскутер или супер космический корабль, «скорая»… И непригодны для этой быстротечной побывки на Земле никакие палаты с лоджиями, а только ночлежки на пути…

А как же моя мечта? Моя дачная мечта Николая Ивановича Чимша-Гималайского? Тот крыжовник выращивал у Чехова на страничках, а я всю жизнь бессовестно мечтаю посиживать на балконе, непременно именно на балконе, на втором этаже дачи, обязательно деревянненькой, и попивать чаёк, как купчиха Кустодиева, а не второпях… Лить его тёмной ароматной струйкой из носика чайника, вкушать благоухание и благодатный покой…