Антология - Глубина тихого омута

Александр Секацкий: «Наталия Гилярова в своих небольших, но тщательно прописанных зарисовках рассказывает как о самых обычных, так и о весьма необычных действиях старушек. Старушки не только продают носки и букеты, но иногда и подпрыгивают. Иногда эти действия совмещаются, как в случае той бабушки, которая так удачно продала героине цветы! Автор как бы хочет сказать: вот какие разные повадки бывают у старушек. Подобный приём со времен Шкловского называется «остранением», и автор владеет им в полной мере. Но последний фрагмент текста решительно меняет общую картину: вдруг оказывается, что сокровенная мечта героини неожиданно связана с бытием бабушки-старушки:

«…посиживать на балконе, непременно именно на балконе, на втором этаже дачи, обязательно деревянненькой, и попивать чаёк, как купчиха Кустодиева, а не второпях… Лить его темной ароматной струйкой из носика чайника, вкушать благоухание и благодатный покой…»

И мы окончательно понимаем, что зарисовки преисполнены не только наблюдательности, но и сочувствия, даже симпатии. И это становится маленьким событием чтения, свидетельством хорошей прозы».

В 1997 году

По ночам на площади перед метро старуха сидела на ящике изпод апельсинов, и такой же ящик изображал у неё прилавок. Так девочки играют в магазин, а старухи — в девочек, или просто в жизнь. Она продавала с ночной надбавкой молоко, хлеб и яйца. Она притворялась, что занята всерьёз, — чтобы скрыть свою старость от себя — и от меня, прохожей.

Ночью, когда магазин закрывается, наступает их час. Старухи притворяются, что продать хлеб и сигареты — самое заветное их желание, дурача себя и меня. Я-то знаю, что все они полностью и безвозвратно истрачены. Может быть, одного из монстров на «Площади Революции» отлили из вещества жизни именно этой старухи. Виновато исследую её игрушечный прилавок.

— Чтой-то мизинчик мёрзнет, — жалуется старуха товарке, — чувство такое, как будто вылез наружу из тапочки и торчит.

Товарка вежливо заглядывает под прилавок.

— Так он у тебя вылез и торчит. На тапочке дырка, вот он и вылез. Поэтому ты мёрзнешь.

— Ах! — удивление и переполох.

Старуха лезет под ящик удостовериться. Она делает вид, что это ничего, что тапочки прохудились и её не любит никто на свете.

Она покорно и просто пропадает, как все те, кто пропал до неё, — ведь все умерли от недостатка любви. И мы, прохожие, однажды умрём по этой же причине. Я решаю купить молоко.

— А что ж у меня ухо-то замёрзло, и ветер в него дует? Что, есть ветер? — спрашивает старуха прозорливую товарку.

— Есть ветер. Холодно сегодня, осень. У тебя ухо из-под платка вылезло. Вот потому оно и мёрзнет, — утешает та.

Я покупаю молоко, старуха делает вид, что довольна жизнью. Муравей барахтается в капле воды — ему нужно доделать свои муравьиные дела — а что ему в них? У людей безотчётная жажда жизни художественно оформилась в надежду — абсурдный романтический фантастический сентиментальный мультик о будущем. Старуха потрачена уже вся, безнадёжно, неисправимо — но и она крутит свой мультик о будущем.

— Девочка, ты была в Лавке Жизни? — обращается ко мне. — Нет? А я думала: ты молодая, должна знать. Мне далё-ёко туда, — взгляд на тапочки, — а все говорят — Лавка Жизни открылась. Там всё продаётся полезное…

На следующий день этой старухи у метро не было, её магазин закрылся…

В 2002 году

В Москве случилась Неделя Высокой Моды, высокой и далёкой, заграничной… Обычная уличная толпа начала видоизменяться уже по пути от метро. Она приобретала черты небудничности, неуличности — праздничности, обрастая всё новыми нарядными и весёлыми людьми.

Под самой глыбой заветного здания оборванная старушка-пенсионерка протягивала руку, просила милостыню. Через двадцать шагов, под теми же стенами такая же (а может быть, та самая?) оборванная старушка ещё более жалобно просила лишний билет на Праздник.

А может быть, старушка и милостыню для того собирала — побывать на Празднике? Чего только она ни повидала за жизнь, а вот Версаче не видела. Кто знает, что нищей нужнее…

В 2007 году

Весна. В центре Москвы, на Шаболовке, по тротуару прыгает маленькая старушка. Старается снять берёзовые серёжки с нижней ветки дерева, чтобы показать внучке, которая ростом ещё меньше бабушки…