Ольга Черниенко - Собачье сердце

– Сидеть будешь здесь!

Всего лишь пару шагов Джим мог сделать на цепи, чтобы дотянуться до грязной миски со следами засохшей темной массы, видимо бывшей когда-то кашей.

Железная дверь захлопнулась, загремел тяжелый засов. В боксе стало темно, и пёс завыл в отчаянии: вряд ли он увидит теперь родных…

Джим плакал, рыдал и лаял всю ночь. Лишь под утро, измученный, с трудом свернувшись на сухом кусочке пола, беспокойно задремал.

А когда услышал сквозь сон голоса хозяев, зовущих его по имени, резко вскочил, залаял в ответ, но вскоре понял: его не слышат.

В тот день никто не пришел кормить животных, никто не дал воды. Некому было позаботиться в праздники о несчастных узниках вивария: люди отдыхали, веселились.

Животные голодали уже не первые сутки, некоторые обессилели настолько, что лежали на полу без движения, в куче экскрементов.

Лишь спустя пару дней загромыхала железная дверь, и в боксы притащили новеньких: старого облезлого, рыжего пса и маленькую испуганную собачонку с распухшей вывихнутой лапой. Шерсть её была серой и грязной, а запах – словно выкупалась в помойке, но Джим сразу узнал в несчастном существе свою любимую – изящную и когда-то белоснежную Алису.

– Мы снова вместе! – Он радостно залаял, потянулся, виляя хвостом.

– Хочу домой, – заплакала малышка, поджимая больную лапку.

– Отсюда только на тот свет, когда придет к нам Ангел смерти! – чуть слышно проворчал старый пёс.

– Вы о чем? – испугалась собачка.

Но рыжий свернулся калачиком на грязном полу, прикрыл глаза и задремал.

Соседство с подругой немного успокоило Джима – где нам не пропадать…

Несколько дней прошло в мучительной тоске. Голод и жажда были невыносимы, как и неизвестность: зачем они здесь? что дальше? где хозяева?

Откуда было знать, что вынесен им смертный приговор, что в человеческом мире животные не имеют ценности и люди присвоили себе право распоряжаться жизнями всех божьих тварей на земле.

Откуда было знать, что нет больше у них имен, а только идентификационные номера как одноразового «расходного материала», и кормить их надо лишь для того, чтобы не умерли до опытов.

За неделю пищу животным дали дважды. Миски с вонючей бурдой тут же были молниеносно вылизаны узниками до зеркального блеска.

Алиса есть не стала. Безучастная ко всему происходящему, она всё больше лежала, измученная лихорадкой. Джим изо всех сил тянулся к подруге, желая ободрить, зализать рану на её маленькой лапке, согреть своим телом, но цепь не позволяла сделать это.

Ранним утром заскрипела ржавая дверь, вошло несколько человек.

Вот он – ангел смерти! Доктор Менгеле!

Животные в ужасе вжались в пол.

– Ну и грязь! – посетовал высокий шатен в белом халате. – Придется переодеваться перед лекцией: одежда мгновенно провоняла.

– Так канализации же нет, а водой поливать – застынет: мороз на дворе.

– Трупы хотя бы убрали? Или пьянствовали все праздники?

Его колкий взгляд сверлил новеньких.

– А вот и старый знакомый! – Он улыбнулся, подошел к рыжему. – Как ты, подлец, сумел сбежать?

В ответ пёс угрожающе заворчал.

– Не люблю работать с дикарями! Не сравнить с домашними – доверчивыми, послушными…

И, потеряв интерес к старому псу, стал разглядывать Джима:

– Этот, говорите, горластый? Лает много? Так мы тебе, дружок, гавкать больше не дадим!

– Кормить не надо! – остановил он женщину с кастрюлей каши. – Сегодня в работу пойдут новенькие! – И, развернувшись, быстрым шагом покинул виварий вместе со свитой.

Алису увели первой. Малышка визжала и плакала, пока её тащили к выходу, чувствовала: что-то ужасное ждет её там, за порогом бокса. Джим ободряюще тявкнул – не бойся, я рядом, всегда!

А когда дверь захлопнулась, рвался на цепи, выл громко, отчаянно и безнадежно – понял: свою подругу больше не увидит.

Алису отвели в операционную. Вокруг стола столпились студенты. В тот день они наблюдали, как живые существа умирают от потери крови. И наглядным примером тому стала смерть маленькой, беззащитной и глубоко любимой кем-то Алисы.

С её ещё теплого тельца сняли когда-то белоснежную шкурку: будущие врачи должны знать, как работают мышцы. Не выдержав жуткого зрелища, Анна – студентка первого курса, бросилась вон из операционной. В туалете её рвало, а потом она долго рыдала: зачем? ради чего им сейчас продемонстрировали столь чудовищную жестокость? Понятно, откуда это прозвище у профессора – Доктор Менгеле…