Полина Елизарова - Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе [litres]

– По-моему, кощунственно мешать религию и гадания с психологами в одну кучу.

– Кощунственно? Да тебе даже сложно представить, что такое кощунственно! Сама-то часто в храм ходишь?

– Бывает, с Алексеем, по праздникам.

– Угу… Слышала, он стал причащаться.

– Да. Как раз во время прошедшего Великого поста.

– Даже так… Ну и ладно. Слушай, мне очень непросто тебя об этом просить, но ты бы поговорила с ним насчет Ромки. Почти три недели прошло, и за все это время был только один звонок.

– Так Алексей же звонит, только ты на его звонки не отвечаешь.

– Э-э-э-э… Я про Ромку. Пойми, я не готова после того скверного разговора на Пасху о чем-то просить Алексея. А слушать его формальные утешения…

– Вера, я уже просила его пробить эту ситуацию по всем возможным каналам.

– Вот я и чувствую: он что-то знает! И что же он тебе говорит?

– Пока ничего.

– Нет, он должен хоть что-то говорить!

– Посоветовал в храм пойти.

– А почему не сексом заняться? Сейчас очень любят и то и другое от всех напастей предлагать. А братец, как водится, хочет быть в тренде.

Надя… я ведь и службы когда-то стояла, причащалась и исповедовалась.

– Ты?!

– Я. В то время, когда это еще не являлось желательным атрибутом состоявшегося человека. Мы тогда в гарнизоне с Николаем жили. Может, расскажу как-нибудь, а может, и не стоит… На вот, кстати, возьми, подарочек небольшой тебе на именины.

– Спасибо. Не знала, что у меня были именины. Вер, а что Алексей сказал тебе на Пасху?

– Ты же при этом была.

– Да, вы обсуждали смерть Максима Сергеевича, я помню взаимную неприятную тональность разговора.

– При чем тут тональность? Разве ты не помнишь главного?!

– Смотря что ты имеешь в виду… Я часто отбегала на кухню, рыба подгорала.

– Отбегала… Он сказал, что Ромке бежать от меня надо, что для него это единственный шанс стать нормальным мужиком.

2 ноября

Московская область КП «Сосны» – Москва.

Элитный жилой комплекс в микрорайоне «Кунцево»

– Я теперь типа замкадыш. Коттедж небольшой снимаем, в городской квартире у моего брюзги даже футбольный обзор не пишется. Каждый раз, когда еду в город, проезжаю мимо одного места. Рядом всегда тихо, спокойно. Ни таджиков, не вовремя ремонтирующих дорогу, ни детей на великах, даже бегуны здесь совсем не показываются. Золотится купол маленькой церквушки, да деревья вековые следят за порядком. Но иногда, в утренние часы, можно увидеть несколько машин, припаркованных возле входа. Церквушка-то при кладбище… Еду и думаю: вот сейчас, в эту самую минуту, кто-то с кем-то вдрызг разругался, кому-то нахамили, кого-то уволили, не заплатили, не так посмотрели, не то сказали, не подарили, не поцеловали, не услышали. Булькают наши маленькие трагедии в кастрюльках бытия. А здесь тихо. Кто приходит – говорит шепотом. Часто думаю: а не зайти ли и мне в церквушку? И всегда проезжаю мимо… А ты, кстати, в храм ходишь? Представляю тебя в светлом газовом платке, лицо серьезное, а внутри – уйма шкатулочек с секретом, и все под замком. Але! Ты слышишь меня? Погоди секунду… Кирюх, я же просила но-шпу, а ты мне что принес? Да иди уже, роди там что-нибудь в творческих муках. Деятель, блин… Урод… У меня с ночи живот тянет, даже встречу очень важную пришлось отменить… Але! Да что за чертов вай-фай?!

– Я здесь. Знаешь, такое ощущение, что все мы связаны в мире какими-то тоненькими ниточками. Странно, но мне только вчера задавали этот вопрос.

– Какой?

– Посещаю ли я храм. Родственница моя, сестра мужа. Мы ее майоршей за глаза называем. Она когда-то замужем за майором была, настолько давно, что никто и не узнал бы того майора, но прозвище прижилось. Тяжело ей. Характер у нее, конечно, скверный. Как встречусь с ней – меня будто изнутри поскребли, а ты говоришь: шкатулочки…

– Да она ж тебя вампирит!

– Ей сейчас поддержка нужна. На работе лицо держать приходится, а так совсем она одна… Были три брата. Ныне все покойные. Один из них – отец моего мужа, другой – Майорши, а третий, дед Максим, – отец второй мужниной сестры.

– Да ты прямо сказку сказываешь.

– Не интересно?

– Разве я это сказала?

– Прости, но я такая косноязычная… Бывает, рассказываю что-то мужу, а он в мобильный каждую минуту лезет, а если не в духе, так прямо и говорит: – Давай покороче! У меня очень мало времени.

– Фу, блин… Прости, вырвалось. Я тебя внимательно слушаю.

– Так вот. Пережил дед Максим остальных братьев. Классный был дед, в свои почти восемьдесят на лыжах бегал, книжки в комп пачками закачивал и читал, даже с фейсбуком подружился. По праздникам водочки не гнушался, а еще пел обалденно… На Девятое мая баян из чехла достанет, и раскатится на весь двор «Клен кудрявый», аж до слез… Он блокадник, семья давно в Москву переехала, а после смерти его жены и деда за собой выдернула. Жил отдельно, стальной был дед, той еще закалки. И мои, и сестер ребятишки его обожали. Муж мой, конечно, всякий раз свою помощь предлагал, к врачу хорошему записать – отвезти, дочь родная вниманием не обделяла, да и Майорша всегда к нему с полными руками приезжала. Ругался он на нас, говорил, мол, пенсии ему хватает, всё деньги наши экономил, внукам не только шоколадки, но и денежку втихаря совал, а по докторам ходить категорически не любил. В последний год сдал он сильно. Часто стал звонить в разгар рабочего дня, по всякой ерунде беспокоить. То про учебу детей выспрашивал, то новость какую-то хотел обсудить.