Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Чтобы открыть дверь, собираю все свои силы. Вхожу внутрь, прохожу по отделению, вхожу в свою палату. Вхожу и вижу – все мои вещи, прекрасные новые вещи, свалены в кучу на стул возле кровати. Я вспыхиваю мгновенно, и тут замечаю письмо, которое лежит поверх вещей. Беру, открываю, читаю – Кен пишет, что, как и обещал, меня переводят в другую палату, ее номер такой-то. Собираю одежду, книги – все имущество, которым обладаю на этом свете, и выхожу. Иду по коридорам, опоясывающим отделение, в поисках новой палаты. Нахожу, дверь закрыта, а мои руки заняты, поэтому открываю дверь ударом ноги. Вхожу. Эта палата меньше прежней, но в остальном такая же. Две кровати, сбоку вход в ванную. На одной кровати лежит чернокожий мужчина средних лет. Не видел его раньше. Он смотрит на меня и говорит.

Вообще-то люди стучатся перед тем, как войти.

Я не знал, что тут кто-то есть.

Направляюсь к пустой кровати.

Все равно мог бы постучаться.

Я сажусь.

Прости.

Начинаю раскладывать свои вещи.

Тебя поселили ко мне?

Да.

Как тебя зовут?

Джеймс.

Привет, Джеймс, меня зовут Майлз.

Как Майлза Дэвиса?

Точно так.

Точно?

Да.

Тебя зовут Майлз Дэвис?

Да, именно.

Я смеюсь.

Ты играешь на трубе?

Нет, на кларнете.

Он указывает на черный футляр, который стоит в изножье его кровати.

Я играл на трубе в молодости, но когда второй Майлз прославился, я бросил. Это был бы перебор.

Откуда ты?

Из Нового Орлеана. А ты?

Живу в Северной Каролине.

Где?

В Вилмингтоне.

Нравится тебе Вилмингтон?

Ничего город, но не для меня.

Он смеется.

А чем ты занимаешься в Новом Орлеане?

Судья.

Какой судья?

Судья Федерального окружного апелляционного суда.

Круто.

Он пожимает плечами.

Уж как есть.

Сажаешь людей за решетку?

Приходилось, когда работал в уголовном суде, теперь нет.

И как оно тебе?

Отправлять человека за решетку нелегко. В тюрьме его не ждет ничего хорошего, даже если он ее заслужил.

Я киваю.

А ты чем занимаешься в жизни?

Попадаю в неприятности.

Он смеется.

В какие?

Самые разные.

И сейчас у тебя неприятности?

Иначе бы я тут не оказался.

А еще какие у тебя неприятности?

Можно я сошлюсь на Пятую поправку к Конституции? [3] Имеется в виду право хранить молчание. – Прим. пер.

Если хочешь.

Хочу.

Он смотрит на часы.

Ты уже ужинал?

Нет еще.

Может, поужинаем вместе?

Я встаю.

Давай.

Он встает с кровати, мы выходим из палаты. Идем по коридорам в столовую, занимаем очередь, берем еду. Мы садимся за стол, и я узнаю, что Майлз – алкоголик, что у него есть жена и двое детей, что сюда поступил сегодня. Он говорит спокойно, размеренно, тщательно подбирает слова и сопровождает их жестами, выражением глаз и движением головы. Когда говорю я, он слушает внимательно, реагирует деликатно – кивком головы, улыбкой или тихим возгласом. Я сразу воспринимаю его как друга, что мне совершенно не свойственно. Всю жизнь я ненавидел копов и судей, любых представителей власти независимо от ранга, и мне даже в голову не приходило, что я подружусь с судейским чином. Через несколько минут к нам присоединяются Леонард с Матти, Эдом и Тедом. В их компании ужин проходит как обычно. Они смеются, подкалывают друг друга, рассказывают истории из своего прошлого, сплетничают про клинику и про пациентов. Кроме Майлза в нашем отделении появились еще четверо новеньких, и Леонард, Матти, Эд и Тед оценивают их, говорят, кто им понравился, кто нет, и строят планы, как этих проучить. Среди новеньких есть жирный коротышка по имени Бобби, на которого они особенно взъелись, уж не знаю почему. Знаю только, что не хотел бы я оказаться на его месте.

После ужина мы всей компанией идем на лекцию. Садимся тоже вместе. Я сижу у прохода и высматриваю Лилли. Когда она появляется, мое сердце подпрыгивает в груди, руки начинают дрожать, я мысленно успокаиваю себя, успокаиваю, но чувство, для которого нет слов, зажглось и разгорается, разгорается, разгорается. Похоже, я влюбился в нее с первого взгляда, но не осознавал этого, и сейчас не осознаю, испытываю какое-то незнакомое изумление, из-за этого нервничаю, а ведь обычно я не нервничаю. Обычно я злюсь. Сейчас не злюсь. Странное чувство зажглось и разгорается.

На сцену выходит какой-то тип – и зал начинает аплодировать. Я узнаю рок-звезду – оказывается, он тоже был пациентом этой клиники. Он поднимает руки вверх в победном жесте, улыбается, сгибается в поклоне, его черная кожаная куртка блестит, засаленные длинные волосы свешиваются вниз, цветастая шелковая рубашка переливается, большие кольца в ушах звенят, все сходят с ума. Он жестом просит тишины, аплодисменты стихают, и он начинает театрально прохаживаться по сцене взад-вперед, взад-вперед.