Лиза Ко - Беспокойные

— Довольно, — сказал Питер. — Будет ходить вокруг да около. Мы ехали пять часов не для того, чтобы выслушивать его сарказм.

— У нас хорошие новости, — сказала Кэй. — Отличные новости. Карлоу-колледж готов принять тебя начиная с этого лета. Сдашь все пропущенные зачеты. Конечно, на испытательной основе.

Питер и Кэй давно хотели, чтобы Дэниэл поступил в Карлоу, где могли добиться скидок на оплату обучения, но уступили его выбору SUNY в Потсдаме при условии, что он не станет брать курс по музыке. Финансовой поддержки от университета и доходов с работы во время обучения хватало на оплату, пока оценки оставались на уровне. Потсдам был достаточно далеко, на севере, чтобы Дэниэл мог спрятаться.

— Но я уже здесь. Мне есть где жить.

— Диван Роланда — это не жилье, — сказал Питер.

Дэниэл сделал долгий глоток воды.

— Я не хочу в Карлоу.

— Надо было подумать об этом до того, как тебя исключили из Потсдама.

— Я никуда не хочу. Я хочу остаться здесь.

— Мы с матерью за тебя поручились. Мы записали тебя в Карлоу вопреки опасениям декана, если честно, вполне обоснованным. Она видела документы об отчислении, твою академсправку. Пришлось из кожи вон лезть, чтобы убедить ее, что ты заслуживаешь второй шанс. Твоя неблагодарность потрясает.

Кэй положила ладонь на запястье Дэниэла.

— Я знаю, что у тебя был трудный период. Но нельзя бросать учебу после двух лет вуза. Что ты будешь делать без диплома?

— Займусь музыкой.

— Музыкой! — у Питера раскраснелся лоб. — Не глупи. Музыка оплатит тебе жилье, купит продукты?

Питер твердил одно и то же с тех пор, как Дэниэлу исполнилось двенадцать лет.

— Роланд не заканчивал колледж и неплохо поживает, — сказал Дэниэл, обойдя вниманием то, что Роланд учится бизнесу на вечерке. — Его сосед Эдриан на третьем курсе колледжа — и уже в студенческих долгах как в шелках.

— Это безумие. — Кэй покопалась в экосумке, достала пачку бумаг и вручила Дэниэлу.

— Пятнадцатое марта, — сказал Питер. — Через три недели. Это срок, когда тебе надо подать документы, чтобы поступить в Карлоу на лето. Веб-сайт с онлайн-анкетой там указан. Я бы сам написал за тебя заявление о целях обучения, если бы это не было нарушением этических норм. Представь, я об этом думал. И не считай это свободным выбором.

Питер уже заполнил первую страницу с именем Дэниэла и адресом в Риджборо. Дэниэл сложил бланки и убрал в карман.

— А если я запишусь в Карлоу осенью или переведусь в вуз в городе? Здесь больше работы и связей. Мне нужно несколько месяцев для себя. Вернусь на учебу с новой энергией. Сфокусированным.

— Не пойдет, — сказала Кэй.

— Один семестр безделья и так уже много, — сказал Питер. — Ты рискуешь отстать. Будь моя воля, после обеда ты бы уже ехал с нами домой. Но твоя мать, похоже, верит, что ты сознательный человек.

— Ну… — начала Кэй.

— Сознательный. Вам не о чем беспокоиться.

— Ждем от тебя анкету в следующие выходные и копию заявления, а после этого ты пришлешь подтверждение, что подал документы.

— В следующие выходные?

— Мы снова будем в городе, — сказала Кэй. — Джиму Хеннингсу исполняется шестьдесят, и он отмечает в субботу вечером. Там будет Энджел. Ты, конечно же, присоединишься.

У Дэниэла одеревенели мышцы. Значит, Энджел не уехала в Непал. Если бы они еще оставались друзьями, если бы они еще общались, он рассказал бы ей о письме Майкла, об обвинениях Питера в неблагодарности, о том, как его разрывают чувства гнева и признательности. Если бы только Питер и Кэй знали, как Дэниэл хотел одобрения родителей и как боялся их разочаровать. Так же, как уже разочаровал свою мать.

Однажды Энджел рассказала Дэниэлу, что чувствует себя обязанной родителям. «Но мы же не можем портить себе жизнь, только чтобы их осчастливить, — говорила она. — Так нельзя». Дэниэл знал ее с самого детства, но долгие ночные телефонные звонки начались прошлой весной. Большую часть того года только Энджел и была для него утешением. Ее искренность заражала, и ему нравилось слушать о ее друзьях и влюбленностях, о планах на лето, о том, какие ей предметы нравятся и какие нет, о том, что жизнь на Среднем Западе намного спокойнее и тише, чем на Манхэттене, — тишина ее до сих пор иногда пугала, — но боже, она бы убила за приличную пиццу, за шаурму с бараниной в пите.

Кэй жестом попросила счет.

— Мы тебя любим. Мы хотим для тебя лучшего. Я знаю, сейчас так не кажется, но это правда.

— Однажды он поймет, — Питер отодвинулся на стуле от стола. — Где здесь уборная?