Лиза Ко - Беспокойные

Чтобы отметить его окончание летней учебы с проходным баллом, Питер и Кэй повезли Дэниэла в «Риджборо Инн», куда ездили и на его школьный выпускной, и на публикацию книги Кэй, и на повышение Питера до заведующего кафедрой после ухода Валери Маклеллан. «Риджборо Инн» была темной пещерой с деревянными балками и подобострастными пожилыми официантами в тяжелых бордово-золотых ливреях, с меню в тех же расцветках, где орнаментальным курсивом перечислялись блюда: стейки, котлеты и французский луковый суп. Это был единственный ресторан в округе Риджборо, где можно почувствовать себя в своей тарелке, если прийти в пиджаке и галстуке.

Питер заказал бутылку мальбека. Официант наполнил бокалы, и Питер поднял свой. «За Дэниэла и возвращение на праведную стезю. За начало твоей оставшейся жизни».

Дэниэл взял у Питера галстук и надел свой единственный пиджак — рукава теперь были короткими, а плечи висели. Он без конца поправлял галстук, одергивал рукава. Даже штаны стали теснее, чем несколько месяцев назад, — теперь он водил вместо того, чтобы ходить пешком.

Праведная стезя увела от края пропасти. Питер и Кэй лучились улыбками. «Мы тобой гордимся», — сказала Кэй.

Он подул на суп, разломал ложкой корочку хлеба. Поднялась нитка дыма — еще горячее. Он положил ложку на стол — она с блеском уставилась на него, словно немой вопрос.

Рядом кружил официант, предлагая поперчить салат. На столах мерцали маленькие свечки, но из-за бордовых обоев и тяжелых штор в помещении было как-то темно и холодно. На стенах висели картины в барочных латунных рамах — портреты мужчин в военных мундирах, женщин в длинных платьях, с чопорными и строгими выражениями, пейзажи с круглыми холмами и плакучими ивами, белыми фермами вдалеке.

— Это знаменитая старица Риджборо. — Питер прищурился на картину с лугом, где сбоку была река.

— Никого на ней не вижу, — сказал Дэниэл.

— Не старик, а старица. Это изгиб реки. Видишь, она сворачивает и потом возвращается на курс. Должно быть, на этой картине изображен бывший участок Уилкинсонов. Дедушка упоминал о нем в семейной истории, которую написал перед кончиной. — Голос Питера поднялся. — Когда-то этой землей владел твой прапрадед. Он растил овощи, разводил лошадей. Он был истинным предпринимателем. Джейкоб Уилкинсон.

Дэниэл снова опустил ложку в суп. В громоздких серебряных приборах, картинах с ушедшими людьми и местами была какая-то тихая печаль. Он — последний из Уилкинсонов, единственный потомок. Его единственные двоюродные братья — со стороны Кэй, и они носили фамилию дяди Гэри. Питер говорил так, будто быть последним в роду — великая ответственность: надо сделать что-то особенное, соответствовать родословной Джейкоба Уилкинсона. Человека, с которым у него не было ничего общего, который, будь он жив, вряд ли бы признал Дэниэла за настоящего Уилкинсона.

Ложка смотрела на него, а он смотрел на металл, надеясь увидеть свое отражение, но было слишком темно, чтобы разглядеть что-то кроме супа.

В ночь перед первым днем осеннего семестра Дэниэл редактировал трек на компьютере Питера. Его голос звучал странно, слишком резко, слишком напористо для мелодии.

Шкафы в кабинете хранили горы книг с солидными обложками и длинными названиями про демократию и открытые рынки. Экземпляры книг самих Питера и Кэй занимали половину полки. Он уже когда-то их доставал, читал авторские биографии и видел фотографии. Книга Питера посвящалась Дэниэлу и Кэй; книга Кэй — Дэниэлу и Питеру. На стене над компьютером висели их дипломы: у обоих — бакалавриат, магистратура и докторантура. Дэниэла окружали доказательства и других их достижений — награды, статьи, рецензии на книги в академических журналах. Он снял наушники. Песня не шла.

Дэниэл прошел мимо комнаты Питера и Кэй, убедиться, что они еще спят, потом вернулся в кабинет и заперся. Повторяя себе, что ничего не включится, — он и пробует, только чтобы в этом убедиться, — он ввел в браузере BigPoker. С участившимся дыханием добавил. com и нажал «энтер». Он помнил старый аккаунт, которым почти не пользовался и о котором не рассказал Питеру с Кэй. Загрузилась главная страница, и вид зеленого заднего фона и цифровых карт был как встреча с бывшей. На забытом счету оставалось пятьдесят долларов. Он только сыграет разок и выйдет, а потом всё удалит.

Он начал на столе дурачков — вроде того парня с экономики, — и кто-то по имени «Трубкозуб Техас» пошел ва-банк с парой дам, — Дэниэл коллировал с парой тузов на руках, но потом не смог остановиться на пике. Одна игра превратилась в две, потом в турнир, потом в другой, и его счет поднялся до сотни долларов, потом трех, потом пяти. Он приплясывал в кресле, слушая перезвон фишек и карт, ошалелый от восторга, пока не почувствовал на плече чью-то руку.