Стефани Стори - Камень Дуччо

Для каждой живописной работы Леонардо разрабатывал особый набор тонов. Свет у него мог быть ярким и воздушным, темнота – глубокой и густой, как бархат. Для портрета Лизы он тоже подбирал особенную гамму красок, экспериментируя с зернами горчицы, кедровой хвоей, грецким орехом, можжевеловой смолой, сажей из собственного очага, а также со своими волосами и ногтями, с мертвыми муравьями, выкопанной человеческой костью и рыбьими хребтами. Одни эксперименты удавались, другие – нет, но его палитра неизменно обогащалась новыми оттенками.

Лиза хотела, чтобы все увидели ее. Эта мысль постоянно ворочалась в его голове, словно голыш на дне стремительной реки. Леонардо чувствовал, что замысел картины уже практически созрел, просто он пока не мог разглядеть его в мутной воде. Каков же он?

Леонардо принялся разгребать угол, в котором были свалены маленький горн, какие-то горшки и стеклорезы. Весь этот хлам или хотя бы часть его стоило выкинуть. Эти штуки ему больше не понадобятся. Он уберет лишнее, и тогда все станет проще…

Внезапно в голове его что-то щелкнуло, словно деревянная втулка плавно вошла в выточенный для нее паз. Простота – высшая форма изощренности, открывающая путь к истинной сложности. Вот оно! Идея картины начала проступать в его сознании, подобно звездам на сумеречном небосводе.

В два гигантских шага он пересек студию и быстро перебрал доски, стоящие у стены. Он собирал их в течение последних недель в надежде на то, что какая-то из них окажется достойной основой для портрета Лизы. Это очень важно – подобрать правильную доску. Стоит ошибиться с выбором – и картина будет испорчена. Первые доски, которые он осмотрел, были слишком велики. Ему требовалось что-то поменьше. Люди не станут рассматривать большой портрет с близкого расстояния – скорее всего, они удостоят его лишь беглым взглядом издали. Леонардо же хотел приманить, привлечь зрителя.

Пальцы его задержались на доске из тополя размером с небольшое оконце. Тополь – самая распространенная порода дерева, используемая в качестве основы для живописных панно. Это древесина высокого качества, прочная, стойкая. Другие породы могут быть более редкими и ценными, но тополь обладает потенциалом. Доска имела приятный светлый тон и даже слегка отливала золотом. Отшлифована хорошо – ни дефектов, ни вмятинок, правда, на ней обнаружились небольшие шероховатости. Это было немного неожиданно. Леонардо установил доску на мольберт. Проникающий из окна лунный свет придавал ей легкий серебристо-голубоватый оттенок. Она блестела. Он провел пальцами по поверхности. Доска была гладкая, словно зеркало, – хорошо поработали над ней его помощники.

Все женские портреты его времени, в сущности, – это символическое изображение Девы Марии. Всякая итальянка жаждала сравнения с Божьей Матерью. Леонардо не собирался отступать от устоявшегося образа и все же решил придать работе индивидуальности, которая выделит ее среди прочих в этом жанре. Изюминкой картины станет простота. В ней не будет никаких лишних вещей или роскошных материалов. Он обойдется без отрезов шелка, украшений, кистей в геральдических цветах. Без ужасного камина и кошмарного аляповатого клавесина с нашлепками золота. И, разумеется, без красного шелкового балахона и без физиономии супруга, выглядывающей с портрета из-за плеча Лизы. Она не должна держать в руках предметы, свидетельствующие о знатности ее рода и успехах ее мужа. Вообще ничто не укажет на ее происхождение или положение в обществе. В обрамленном рамой пространстве будет царить она одна, Лиза. Ее глаза. Ее волосы. Ее губы. Молодая женщина в простом и таинственном великолепии.

Прежде чем приступать к портрету, следовало загрунтовать доску. Леонардо смешал кроликовый клей и умбру в нужных пропорциях, но вместо того, чтобы оставлять грунтовке ее натуральный темно-коричневый цвет, он разлил ее на два ведерка и в одно добавил чуточку синей краски, а в другое – красной. Грунтовку с голубоватым оттенком он использует для верхней части – это позволит создать вокруг головы Лизы легкий ореол холодной недоступности. Нижнюю часть, в которой будет господствовать ее тело, он загрунтует красноватой пастой, чтобы подчеркнуть ощущение живого тепла.

Он нанес на верхнюю половину доски голубоватую грунтовку, в нижней растушевал красную, чувствуя, как Лизин дух проникал в текстуру древесины.

Ожидая, пока грунтовка высохнет, он принялся делать эскизы к портрету, который уже отчетливо видел в своем воображении. Лиза сидит в кресле, задний план пока пустой. На ней – платье из темного шелка, кудрявые волосы рассыпаны по плечам. Чтобы придать фигуре ощущение динамичности, он развернет торс немного вправо, а голову – вперед. Глаза ее устремлены чуть влево, будто она рассматривает кого-то, кто находится в комнате. Фигура займет три четверти высоты полотна и будет постепенно расширяться книзу – это позволит уместить на переднем плане руки Лизы, мирно сложенные на подлокотнике кресла.