Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

— Влетело? — я с нажимом гладила кошку.

— Т‐т-та! — отмахнулась Ксюня. — Папа сказал: «А может, у них малое предприятие? Может, у них кооператив?» — Она захохотала. — Сегодня пойдем?

— Не могу. Запретили.

Чернозем из-под дивана пришлось высыпать.

Вскоре после этого Ксюнин папа ответил на телефонный звонок. Интересовались каким-то зоопарком, уточняли время, называли домашний адрес. Ксюнин папа положил трубку и позвал нас обеих на чашку чая. Он сказал, что мы уже большие и разумные. Домашний зоопарк — это очень опасно. Прийти может кто угодно. Взрослых дома нет.

Папа был прав. Чай был выпит, зефир съеден, зоопарк закрыт. Свои объявления с деревьев, столбов и стендов «Информация микрорайона Ясенево» мы были вынуждены снять.

Осенью Ксюня разбила бутылку с лошадкой и купила розовый берет из ангоры. Заморозки были ранними. Все время хотелось есть. Мы пахли дымом костров, у которых грелись.

С нами гулял Винокуров по прозвищу Винная Курица. Худенький, цыплястый, он был острижен под машинку, подмывало почесать ладонь о его шершавый затылок. Снизу волосы встречались в стрелочку, по шее бежал пушок. Он брал у мамы деньги, покупал живых карпов и выпускал их в Битцевские пруды.

«Отход! Идет куриный пароход!» — орала я в толпе школьной раздевалки, распихивая всех и пропуская его вперед.

— А ведь люди всегда немного летают над землей, — сказал он мне однажды. Он имел в виду, что ботинок никогда по-настоящему не сможет коснуться земли, как ни приближайся: всегда останется крохотное расстояние. С ним можно было идти на дело.

Ксюня не хотела брать его, но втроем было безопаснее.

У метро был бахчевой базар. Арбузы и дыни лежали в брезентовом загоне, часть была доверчиво выложена на асфальт.

— Будем брать арбуз или дыню? — спросила я.

— Будем брать арбуз, — ответила Ксюня. Арбузы были крупные, вытянутые. Около весов стояла табличка «Слат-кие Астрахань».

Ксюня взяла на себя самый опасный участок — отираться около арбузника и отвлечь его, если надо.

Седой, обернутый в пуховый платок арбузник сидел на раскладном табурете перед полосатым курганом. Я следила за обстановкой. Продавцов было несколько, кто-то еще из них мог появиться в любой момент.

Курица начал медленно откатывать ногой. Темнело, тяжелый арбуз скользил по подмороженному тротуару. Нужно было незаметно подкатить его к автобусной остановке, смешаться с людьми. Я задумалась — а действительно, я как будто повисла над землей, и каждый из нас висит, и арбуз.

Я постаралась встать так, чтобы заслонить Курицу от арбузника. Мимо шли люди. Вдруг метнулся силуэт в дутой куртке, мелькнул у самых его ног, исчез с арбузом в отъезжающем автобусе… Хлопнули двери.

— Идиот! — заорала я хриплым шепотом, оттаскивая Курицу за рукав. — Ты что? Не видел?!

— Видел, — прошептал он рассеянно. — Видел, понимаешь? Он видел, как я его качу. Сделал вид, что не заметил.

Мы остановились, обернулись. Вольные некошеные травы полегли, покрылись инеем. Старый арбузник сидел в профиль. Белая борода дрожала на ветру.

— Ладно, гуляем втроем, — сказала Ксюня.

Мы выкопали из-под рябины наши деньги, очистили от земли. Я не возражала.

Не нужна мне больше белая коробка. Не было у мамы никого в Краснодаре. Ни родственников, ни знакомых — не было и нет. Да и города такого — Краснодар — нет и не было никогда.

Хлеб стоил 16 копеек, но нам продали за 15. Мы определили код по полированным кнопкам замка. Выбрали высокий этаж без пепельниц, с чистой батареей.

Мы ломали белый хлеб, он был мягким, на отрыве слеплялся.

На месте «Кваса» уже была «Звукозапись», за окном билась музыка. Краем закатного неба что-то красное, убегающее навсегда прощалось с нами.

Я вспомнила, как мы с мамой едем на электричке в Краснодар, и контролер в синей фуражке улыбается нам. И еще вспомнила: в Ясеневе построили метро, мы с Ксюней прятались в пустом вагоне и уезжали в депо — подтягиваться на поручнях, валяться на диванах, мигал свет, машинисты вяло и нецензурно перекидывались по громкой связи. Мы просили у прохожих пять копеек на проезд, и нам всегда давали.

Мусю привела бабушка. В тот день мы играли за девятым домом. Туда часто выносили чьи-то вещи — пластмассовые бусы, квадратно заломанные платья. Почти все растащили старшие, нам досталось несколько рулонов ткани. Мы еще не придумали, что с ней делать, просто разматывали и веяли по ветру.

— Девочки, это Лилия! — У Мусиной бабушки тряслась голова, вся она качалась, зыбилась, как наши ткани на ветру. — Примите ее в вашу компанию.