Ноэль Наварро - Современная кубинская повесть

А послушать речи Грау! Заладит одно и то же: «И действительно, почему бы не сказать, что…» — и пошел, и пошел плести. Жаловался, будто у него ладони болят, будто все простые люди хотят пожать ему руку. Не знаю уж, что в нем нашли? Мне он нисколько не нравился. Врач хороший, без спору, а президент — никудышный: взял на обман людей разными обещаниями, и все дела. Кровь и при нем лилась рекой. Гангстеры убивали друг друга из-за алчности, из-за чего хочешь. Вот Орфила — пойди разбери, за что перебили столько людей. Эти душегубы устроили баню кровавую. У нас здесь один человек ходит, так он с того раза ослеп — ему порох в глаза попал. От него я и узнал, как и что было, потому что сам ничего не видел. А ему пришлось круто. Сейчас он совсем старый, но все равно видно: не из робкого десятка. В те времена служить в полиции — каждый день рисковать шкурой… Он участвовал в перестрелке под самый конец. А эта заваруха длилась часа три. Даже по радио передавали со всеми подробностями. Выстрелы были слышны четко-четко. Не знаю, как это сделали, но все было слышно. Диктор рассказывал о том, что происходит в доме офицера Морина Допико. Вся Гавана не отходила тогда от радио, слушала, как люди убивают друг друга. Многим кубинцам вообще нравится полицейская хроника, а уж Орфила — нарочно не придумаешь! Мой нынешний приятель попал туда только через два часа после начала ихней перестрелки. Грау хотел, чтобы гангстеры сами перебили друг друга. В речах он все говорил, что надо покончить с ними, а на деле только плодил бандитов. Когда Грау послал к дому Допико солдат с танками и броневиками, там уже было немало убитых. Бандиты прикрывали друг друга и падали один за одним. Стоило кому-нибудь из передних упасть, тот, кто прятался за ним, превращался в кровавое решето. Народ кинулся к президентскому дворцу, только Грау ни разу не показался. Посланцев приняла Паулина, его невестка, и будто бы сказала, что у президента температура сорок. Она была женщина железная и вертела президентом как хотела. Об этом знали все. Некоторые считали, что Паулина и подстроила это страшное побоище. Не знаю. Скажу только, что вся Гавана была взбудоражена.

Начал все Марио Салабарриа, молодой, но — главный заводила. Он узнал, что Эмилио Тро, главарь другой группы — он воевал во второй мировой войне и вроде был посерьезнее, — находится в доме Морина Допико. Салабарриа со своими людьми, вооруженными до зубов, сразу оказался там. Они палили по этому дому без передышки. Допико и Тро отстреливались. Дом — большой, и прикрытием служила живая изгородь из лавровых деревьев. Бой был долгий и тяжелый. Потом, когда полиция все расследовала, гильзы нашли даже в ванной комнате. Допико и Тро в конце концов сдались. Жена Допико стала размахивать белым полотенцем, но ничего не помогло. Салабарриа вогнал в нее пулю, хотя видел, что она беременная. Едва жена Допико упала у изгороди, Тро, который был сзади, схватил ее за ноги, видно, хотел поднять, а от волнения плохо соображал. И вот тут ему раскроили череп, всадили в него семь пулеметных очередей. Это было подлым предательством, потому что все они шли сдаваться. Морин Допико сумел проскочить вперед с двухлетней дочкой. Он влез в полицейскую машину и удрал. Девочку ранило, но не насмерть. За несколько дней до этого Допико сняли с должности. Он пострадал меньше других. Хоть потерял жену, друзей, но остался живым. Салабарриа, самый сволочной из них, метил высоко. При обыске у него в ботинках нашли одиннадцать тысяч песо. Наверное, собрался удрать в другую страну, раз поубивал столько людей. А что? И жил бы там припеваючи. Вот кто мучился — так это родственники. Мать убитого Тро чуть не помешалась. Она во всем винила Грау и говорила, что только он в ответе за кровавое злодейство. Сам Грау ни полслова об этом. Хитрец из хитрецов! Крови не боялся, лишь бы отделаться от соперников. Поэтому народ разочаровался в нем. Отбарабанит где-нибудь речь, в которой и разобраться-то нельзя, и умоет руки. Не признал, что его Паулина выкрала из Капитолия самый лучший бриллиант! А этот бриллиант красовался на столе у Грау, рядом с книгами и бумагами, так что сомневаться нечего. Я не знаю, он ли украл, не он ли, но возле него всегда были настоящие жулики, почти все. И хуже того — он их пригревал. Трусливый старик да еще мелочный. Мелочного человека можно не распознать поначалу, но только под конец он и сам себя выдаст. Когда Грау уходил из дворца, ему вслед такие словечки отпускали, каких не услышит самый трусливый тореро. И все потому, что обманул народ. Чибас сказал об этом на митинге в Центральном парке. А у Чибаса язык что бритва.