Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Бум-бум, — маятник огромных, антикварных часов двигался по своей обычно траектории. — Бум-бум!

Патриция прислушивалась к тишине апартаментов. Очень уж не хотелось искать хозяина в пустынных комнатах. Она отчаянно надеялась застать Джерома одного, без гостей. Семьи-то у него не было. Никого, кроме неё. Просто он слишком поглощён работой и не слышал, как стукнула входная дверь. Прислуга — немолодая и очень некрасивая римлянка — покидала апартаменты Джерома не позже четверти четвертого пополудни. Она-то и впустила Патрицию в квартиру. Значит, Джером должен был услышать, как входная дверь хлопнула дважды. Почему же он не выходит к ней? Потолки в апартаментах были очень высоки. Вероятно, именно это обстоятельство делало гостиную сеньора Джерома такой огромной. Мебели совсем мало: часы, рояль, ломберный столик, этажерка, пара диванов, в простенке между окнами — старинное огромное венецианское зеркало в тяжёлой раме. На стенах там и сям висели полотна в золочёных рамах — мутноватые пейзажи малоизвестных голландцев, портреты бледных дам и кавалеров в буклях. Пожалуй, всё. Из комнаты ведут три двери. В одну из них Патриция вошла. Можно попытаться поискать Джерома за любой из оставшихся двух. Патриция глянула на часы. Она ожидает Джерома уже двадцать минут. Патриция достала из карманчика телефон. Несколько движений большого пальца. Вызов пошел. Рингтон мобильного гаджета заиграл совсем рядом — Джером оставил телефон на фортепьяно. Досада вышибла из пор последнюю влагу.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Патриция подпрыгивала, ударяя каблуками в коллекционный паркет.

— Почему ты не прошла в комнаты? — Джером появился в гостиной со своей обычной стремительностью, совершил «круг почёта» вдоль стен, словно желая приветствовать каждый портрет, и остановился возле фортепьяно. Во всё время пробежки Патриция следовала за ним след в след, словно преданный пудель.

Несколько секунд Джером с птичьей внимательностью рассматривал наряд Патриции. Вердикт его, как обычно, сочился ядовитой категоричностью:

— Я говорил тебе: не стоит покупать вещи на распродажах. Не будешь скупиться — станешь совсем-совсем итальянкой.

— Я не хочу становиться совсем-совсем… К тому же…

Патриция остановилась перед высоким зеркалом, погладила ладонью сначала ёжик на голове, потом подол платья. Чем не устраивает Джерома её наряд? Плотный шелк на ещё более плотном льняном чехле. Ручная роспись в технике «батик». Сдержанные цвета. Патриция смотрела в зеркало. Поверхность его была такой же мутной, как взор пожилого человека. Да, лучше смотреть на отражение Джерома, чем на него самого. Внешность её начальника можно описать одним словом: никакой. Растянутая майка невнятного серо-коричневого цвета, тёртые-драные светло серые джинсы, кеды на босу ногу, пепельно-серый ёжик на голове и точно такой же — на щеках и подбородке. На носу — тонкая, проволочная оправа. Стекла очков с собирающим эффектом — у Джерома значительная дальнозоркость. Поэтому блеклые глаза его кажутся слишком уж большими. Рост у Джерома — средний. Телосложение — жилистое. Джером очень подвижен и весьма похож на пропущенного через мясорубку мультяшного персонажа.

— Ну?! — требовательно спросил Джером.

— Что? Ну да! Я познакомилась с твоим водителем. Он действительно афганец и ненавидит нас, американцев.

— Тебя не должно это смущать. Пуштуны ненавидят всех. Мне не нужен водитель. Тебе известно — я привык перемещаться пешком или городским транспортом. В конце концов, всегда можно вызвать такси. Только русские вельможи разводят вокруг себя этот помпезный шик. Но мы не таковы!

— Мы не таковы! — эхом отозвалась Патриция. — Тебя интересуют Сирийские музеи?

— Интересуют ли меня музеи Сирии? — Джером всплеснул руками. — Да они разорены дотла! Всё или утрачено вследствие разрушения или благополучно осело в частных запасниках! Но! Есть одна очень ценная вещь, которая исчезнув, пока нигде не всплыла.

Джером схватил со стола планшет, принялся листать.

— Вот! Смотри! — он протянул гаджет Патриции.

— Семя Вавилона. Хранится…

— Хранилось! — прервал Патрицию Джером. — Музей разрушен! Дотла! Дотла!

Он бегал по комнате и в мутной глади зеркала попеременно отражались то его искаженное волнением лицо, то искривленная сколиозом спина. Монитор планшета «заснул» и Патриция не решилась прикоснуться к нему.

— Стоит ли так волноваться? Может быть, артефакт похоронен под руинами музея…