Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Да ладно! Не оправдывайся! Я слышал — ты антиквар.

— Скорее искусствовед. Эксперт в области произведений прикладного искусства. Оценщик.

При скудном свете трёхрожковой люстры собственная гостиная показалась Наташе совсем чужой. Ночник на высокой, вычурной ножке, огромная панель телевизора на стене, ковёр в сине-терракотовых тонах, резной столик, комод — кто поставил сюда эти вещи? Неужели сама Наташа выбирала и покупала их? И этот оббитый свиной кожей дорогущий диван, и эти претенциозные занавески из синего плюша — вся обстановка сейчас казалась ей несуразной, неподходящей к образу её соседа, Спаса Чавдарова. Да и сама комната вдруг сделалась крошечной, слишком плотно заставленной, как какой-нибудь мебельный склад. Спасу было здесь тесно. Он задел плечом вычурный ночник, тот закачался на своей высокой ноге, но устоял. Спас тихо выругался. По счастью, на подлокотнике дивана Душана — мама Наташи — забыла плед. Наташа схватила его, набросила на плечи, прикрыла грудь.

— Замерзла? — усмехнулся Спас. — А я-то подумал, что вы пледом эту вот желтую тварь накрываете. Не этот ли пёс бегает по стенам, ворует продукты с летних кухонь и роется в помойках?

Наташа смущенно молчала.

— Будь спокоен, Спасик! — проорал Лазарь. — Тварь имеет имя. Люлёк. Да!!! Люлёк!!!

— Странное имя для собаки, — проворчал Спас. — Это кобель или сука? Что-то я не разберу.

— Да я и сам не разберу!!! Но!!! Пес назван в честь Леонида Ильича Брежнева, которого на кухнях советского и постсоветского пространства называли именно… — Лазарь умолк внезапно. Последние силы, наконец, оставили его.

— Люлёк!!! — возмутилась Наташа. — Да подвинь же ты свою задницу!

Пёс нехотя стек с дивана на ковер.

— А ковер-то персидский, — заметил Спас. — Бесполезная псина дрыхнет на таком ковре! Уж лучше бы на диване валялся. А по мне — так на двор его, в конуру!

— Почему же вы называете Люлька бесполезным? — спросила Наташа.

— А потому! Я позвонил, а он даже не тявкнул. Я приволок пьяного мужика, а он его даже не куснул.

Наташа совсем растерялась.

— Мы любим его. Нам есть кого любить. В этом его польза, — проговорила она.

Они вместе уложили Лазаря на диван. Спас не позволил Наташе снять с него обувь, сделал это сам.

— Прикрой его пледом, — скомандовал он. — Ну же! Стесняешься? Да я отвернусь. Не буду на тебя смотреть. Не интересно.

Лазарь уже храпел. Наташа погасила ночник, не в силах больше смотреть на его счастливую, расслабленную физиономию.

— Тридцать лет мужику, а всё порхает, перестарок, — буркнула она.

Напоследок Наташа наступила на Люлька и под недовольное кряхтение пса покинула гостиную. Про Спаса она и позабыла совсем, но он всё ещё присутствовал в её доме — так и следовал за ней. Ждал у лестницы, пока она одевалась, а потом через кухню вышел за ней во дворик. А там сквозь листья винограда засвечивала яркая луна. А там был слышнее шелест прибоя.

За несколько месяцев жизни в Несебре Наташа успела привыкнуть к своему дворику. Французское окно вело из просторной кухни на квадратную, вымощенную «диким камнем» и обнесенную невысокой стеной площадку, большую часть которой покрывала кровля из виноградной лозы. Стебли растения свободно вились по обрешетке из сваренных крест-накрест прутьев. В центре импровизированной кровли к прутьям обрешетки крепился большой плетёный из соломы абажур. И днём и ночью тут царили тишь и прохлада. Открытая часть двора вечерами никак не освещалась, а днём разогревалась на солнышке. Там в углу, под боком каменной стены, располагалась кирпичная печь с низкой трубой — мангал. Наташа ещё не вполне освоилась с ним. Все её достижения ограничивались копчёными колбасками с паприкой. В углу, рядом с железной калиткой, ведущей на улицу, пристроился скутер. С противоположной стороны двора, рядом с печью, располагалась другая, сваренная из чугунных прутьев и увитая совсем молодой лозой, калитка. Эта дверь вела во владения Спаса и никогда не отпиралась. София, дочь Спаса, неизменно заходила в их дом с улицы. Под сенью виноградной лозы располагался огромный обеденный стол, несколько стульев, большое плетёное кресло и длинная скамья. Здесь семья Наташи обедала. Здесь они принимали гостей. Из всех помещений её нового дома Наташе больше всего полюбился именно двор.

Наташа опустилась в кресло, закурила. Тёмный силуэт Спаса на фоне белой стены её дома оставался недвижим. Она уже решила так: нипочем не заговорит первой. Плевать на благодарность за бестолкового Лазаря, плевать и на хорошо поставленную русскую речь Спаса. Пусть так и уходит. Пусть считает её неблагодарной хамкой. Пусть…