Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Огонь не открывать! — стонал он.

Вдруг откуда-то из-за пределов видимости возникло лицо Спаса Чавдарова. Где-то слынчевбрягский водила добыл пневматический пистолет — жалкая игрушка, оснащённая баллоном со сжатым воздухом. Её-то он и приставил к виску вооруженного автоматом бармалея. Русская девочка Надя стояла рядом с ним. Каким-то образом в руках у Нади оказалось ружьё Теодора Цонова.

— Спас!!! — вопила девчонка. — Оставь его!!! Он не хочет никого убивать!!! Спас!!! Спас!!! Спас!!!

Пожалуй, она кричала слишком уж громко. Впрочем, её голос подействовал на капитана оживляюще — мир перестал вращаться, расцветился красками, ожил звуками войны и человеческими голосами. А девочка тем временем подняла ружьё над головой и нажала на курок. Выстрел старой винтовки наделал много шуму. Чья-то машина, взревев мотором, умчалась в сторону Средеца. Кто-то выпустил несколько пуль с противоположной стороны дороги. Одна из них угодила в автомобиль бойца «Группы бдительности».

— Мой «Порш»! Они пробили обе двери!!! — возопил нервный фальцет.

Капитан узнал голос Недялко Стефанова. Да! В рядах спецназа тоже страдает дисциплина — команды открывать огнь не было.

— Не хочу убивать. Больше не буду, — едва слышно произнёс бармалей и исчез. Вместе с ним исчезла и причина всех треволнений — послушная девочка Надя.

Когда я лежу под твоим креслом, положив морду на перекладину между ножками, моё сердце переполняет любовь. Любовь — это никогда не остывающая похлебка, приправленная разными ингредиентами — состраданием, голодом, счастьем, вожделением, азартом, чесоткой в середине спины по левую сторону от станового хребта. Зачем ты так страдаешь, Мама? Почему губы твои горячи, а щеки холодны? Почему ты ничего не ешь, а пьешь только по чуть-чуть чаю? Отчего не сомкнула глаз прошедшей ночью, обыскивая аккаунты каких-то чужаков в социальных сетях? Даже тело твоё стало пахнуть иначе. Раньше оно пахло морем, гречневой кашей, которую в этих местах почему-то называют русской, и отвратительной водой из большого стеклянного магазина на окраине Несебра. А теперь оно пахнет одним только горем. И запах этот с каждым часом становится всё слышнее. И всё это из-за Девочки. Из-за одной только девочки! А как же я? Люлёк шумно вздохнул, исторг из пасти ритмичную трёхступенчатую дробь и прикоснулся носом к твёрдой пятке хозяйки.

Мама! Я сделаю всё! Я спасу девочку. Если бы ей грозила настоящая опасность, я бы уже чувствовал это. А так… Ну кто они такие, эти людишки? Большой горько-солёной воды боятся, Люлька боятся, пугаются даже покровителя Ияри — большого человека с золотыми пуговицами, спутника вредного, блохастого кота. Мама! Я порву им штаны. Я помечу все углы в их жилище. Я оторву задники от их обуви. Большего ведь и не потребуется. А если потребуется, что ж, я готов на всё. Да, я несерьёзная мохнатая тварь желтой масти. Но ведь многие великие дела, подвиги, совершаются шутя, играючи. Ты же знаешь! Не убивайся же так, Мама!

Люлёк снова ткнулся носом в её пятку. На этот раз она отдёрнула ногу. Мама слышит его. Хорошо. Люлёк почесался и навострил уши. Сейчас, сию минуту она скажет своему верному псу, что ему следует делать.

— Ну я всё более-менее поняла, — сказала Мама. — Что? — Григорий насторожился. — Я нашла фотографию. Посмотри!

Она повернула экран ноутбука так, чтобы Григорий и Ияри могли видеть изображение. Ияри увидел Старшую сестру, женщину со светлой растрёпанной причёской — подругу Старшей сестры — и Марабута. За их спинами темнело море. Тело огромного корабля заслоняло большую часть горизонта. — Марабут, — тихо сказал Ияри. — Я видел этого человека, — сказал Григорий.

— И я. Это враг, — сказал Пёс, но его никто не услышал, кроме Ияри.

— Это не враг, — Ияри ткнул пальцем в изображение Марабута. — Он спас меня в Алеппо. Он очень одинокий и несчастный. Он давно не был дома.

— Ты уверен? — Мама сначала больно ухватила Ияри за плечо, но быстро опомнилась, извинилась.

Глаза её наполнились влагой. Сердце Ияри сдавила жалость. По щекам потекли слёзы.

— Скажи же, мальчик! Говори всё, что знаешь? Они действительно из Лондона? Или бандиты?

Она принялась крутить колёсико «мыши» и они скоро увидели белобородого друга Марабута на фоне серых домов, черепичных крыш, автомобилей и больших деревьев. Изображения мелькали быстро. Под каждым имелась надпись. Иногда — арабской вязью. Иногда — на английском языке. Несколько раз мелькало лицо самого Марабута.