Татьяна Беспалова - Похищение Европы

— Оставь, — тихо проговорил Иван Чавдаров. — Не трогай меня. Больно. Дай помереть.

— Нет! — всполошился Лазарь. — Куда тебе помирать? Эй, дед! Открой глаза! Ну!

— Чего тебе?

— Укуси меня!

— На том свете…

— Нет! Послушай! Не засыпай!

Лазарь, сам не зная зачем, принялся совать окровавленную руку в рот старика.

— Укуси меня, старый хулиган. Помнишь, как ты покусал меня? Помнишь, как по пьяни показывал, как кусаются твои лошади и сам цапнул меня за плечо? Синяк был во всю руку. Я тогда хотел заявление писать. В полицию. Но Наташа меня отговорила. Помнишь Наташу? Ах, да ты её не видел!.. Зато дочку её знаешь. Красивая такая. Надя. Она часто к тебе приезжает.

— Надю тоже убили, — проговорил Иван.

— Что?!!

Лазарь вскочил было на ноги, но те подвели его и он снова рухнул на колени.

— Звони в полицию, сынок! — шептал старый Иван. — Телефон в переднем кармане штанов.

Чтобы достать нечто из переднего кармана, надо задрать рубаху и Лазарь сделал это. Глубокая рана пересекала живот старика. Вот почему он держал руки под подолом рубахи! Он зажимал ими рану! Вот откуда зловоние! Бедолага спасался, зажимая страшную рану на животе, заправляя в брюшную полость вываливающиеся кишки.

— Ну что же ты? — хрипел дед. — Телефон точно там. Звони! Эх, молодой все още. Война никога не е виждал. И тук е… тук е [62] Молодой ещё. Войны не видел. А вот она… вот она (болг.). .

Лазарю удалось добыть телефон Ивана до того, как рвотные позывы вывернули его желудок. Впрочем, все старания оказались напрасными. Пластмассовая коробка дешёвенького аппарата оказалась наполнена кровью и не функционировала должным образом. Тогда Лазарь принялся шарить по собственным карманам, уже не заботясь о чистоте бриджей. Но в карманах телефона не оказалась. Тем временем старик прикрыл глаза и, казалось, перестал дышать.

Ночью Царь Царей явился вновь. Тихо сел на край кровати. Точно так же присаживался к нему Спас, отгибая в сторону край простыни. Царь говорил тихо и очень уж долго, но Ияри слушал со смиренным вниманием, старался отвечать толково и коротко, дабы не утомлять многословием высокого своего опекуна.

— … теперь твое тело избавилось от недомогания, — сказал в заключение Царь Царей и Ияри почувствовал прикосновение его руки. Десница горячая и тяжелая опустилась ему на голову, провела по волосам ото лба к макушке.

— Да, я чувствую себя хорошо. Сам умываюсь. Обедаю вместе со всеми.

— Теперь надо лечить твою душу, — продолжал царь. — Ты тоскуешь. Если не победишь тоску — тело твоё заболеет вновь.

Глаза Ияри застлал туман. Он испугался — вдруг да сейчас заплачет, проявит греховную слабость. Царь заметил его волнение, но это не заставило его замолчать. — Ты слишком мал. Тебе нужна семья.

Ияри почувствовал влагу на щеках. Теперь он совсем ничего не видел. Он прикрыл рот ладонью, чтобы не закричать и не перебудить всех в доме.

Ияри открыл глаза. Мама смотрела на него с состраданием. Гриша стоял рядом, прижимаясь плечом к её боку. — О чем же ты снова плачешь, ангельский ребенок? — спросила она. Ияри смолчал, потому что Гриша ответил за него: — Наверное, увидел во сне своих и заплакал. Наверное, скучает. — Я тоже скучаю, — тихо сказала Мама. — По ком? — улыбнулся Гриша.

— По твоей сестре. Как уехали с утра — так ни слуху ни духу, — Доброе её лицо исказило беспокойство. — Я звонила. Посылала СМС. Всё без толку. А тут ещё мальчик опять плачет. Сходил бы ты к морю с дедушкой, а?

Она погладила Ияри по руке. Григорий достал из кармана гаджет и уставился в экран.

— София была в сети недавно. И Надя тоже, — проговорил он. — Сейчас я напишу им, что ты беспокоишься. — Да. Завтра обеим на работу. А ты встанешь, хорошо? Составь компанию старому Сигизмунду.

Они вышли на берег моря и уселись. Старик сел на бревно. Мальчик — прямо на песок, а к бревну привалился спиной. Древесина оказалась гладкой, теплой и пахла морской солью. Пёс засвидетельствовав своё почтение ленивому прибою, вернулся и сел между ними, приоткрыв пасть в своей обычной, угрожающей улыбке. Ияри, по обыкновению, пересчитал его зубы и успокоился — все оказалось на месте. Пес прислонился к мальчику мохнатым, увесистым боком. Ияри было приятно и привычно ощущать его тепло, приятно смотреть на море, приятно слышать плеск волн и голос старика. Теперь он понимал каждое его слово и был уверен — старик знает об этом.

— Видишь море, мальчик? — спросил Старик. — Оно шумит, слышишь? Ты должен слышать море. Звуки прибоя! Что может быть прекрасней? Ты должен хорошо слышать мир… Я стар, я глуховат. Сейчас все звуки живут внутри меня. Они странны, они тихи. Порой горло моё сжимает железный обруч. Он берет меня вот здесь…