Петр Шабах - Вода с сиропом

А. никогда нам не дает поговорить, постоянно влезает в разговор, но к этому я уже привык.

Прошли те времена, когда я обиженно говорил: «Ну давай, продолжай, если ты такая умная! Теперь, когда она призывает меня в свидетели: «Помнишь, как в прошлый раз…» или «Расскажи, как мы…», я вступаю в разговор и говорю, что да, так оно и было, ничему не переча. Теперь я не такой идиот, чтобы спорить.

Лучше сдержаться, иногда обращаясь к приятелю с вопросом: «Освежим стаканы, дружище?», а потом смеяться над тем, как А. меня корит: «Чего ты болтаешь?»

Временами, когда в компании я слушаю, как наши жены обсуждают нас, я не перестаю удивляться. То, что вчера было проблемой, готовой разрушить нашу семью, на таких по сиделках с легкостью превращается в анекдот. О том, что происходило это со слезами и сбором чемоданов, неожиданно забывается.

Когда чья-нибудь жена со смехом повествует, как ее идиотский муж что-то нечаянно испортил дома, ее подруги восклицают: «Какая прелесть!», будто напротив сидит не бестолковый манекен с двумя левыми руками, а милый щенок с шелковым бантом на шее.

Эдакие оздоровительные моменты, когда все уходит и прощается, и все скопившиеся яды превращаются в удивительные милые закуски.

Спасибо, Господи, за походы в гости!

Потом мы идем с А. домой, и она весело продолжает:

— Ты слышал, что ее муженек устроил? Я бы тебя, наверное, убила!

И я тоже смеюсь и радуюсь, что она такая милая, а я до сих пор жив.

Я зашел в гости к брату. Он все еще женат. За это мы и выпили.

Я отлично помню тот вечер, помню до малейшей детали, несмотря на то, что А. посмеивается надо мной своим кусачим способом, утверждая, что «малейшая деталь» — звучит немного преувеличенно, особенно из уст человека, который, возвращаясь из пивной, налетел на мусорный бак.

Шел я тогда действительно кое-как. Расслабленно. Очень расслабленно. Сияла луна, и мне, эрудированному парню, вспомнилась родственная душа китайского поэта и почитателя вина, великого Ли Бо, и примерно в тот момент, когда я попытался положить на музыку На замерзшей тропке скользят копыта горных коней! Не сбейтесь с дороги, счастливыми возвращайтесь! , на моем пути встал тот бак. Повалив его, я и сам свалился не особо достойным образом.

Водрузив его на место, я обнаружил, что рядом со мной стоит какое-то существо. Маленький, сморщенный мужичок, у которого давно был выработан иммунитет на гепатит, как у индийских детей, живущих на городских свалках, улыбался мне средь лунной ночи беззубым ртом.

Эта луна, этот Ли Бо и вино, которое я выпил, слились в едином образе — мужской фигуре, приятельски щурившей глаза.

Это было знамение небес. Я таки встретил на пути своего прокаженного подобно Франсиску Ассизскому, я был той ночью подвергнут важнейшему испытанию духа.

«Я христианин!» — звучало в моей душе.

Обняв за плечи мужчину, я воскликнул:

— Я христианин, отче!

— С вами все в порядке? — тихо спросил он.

— Пойдемте, отче! — велел я ему. — Вы мой брат, и негоже, чтобы человек вашего уровня искал объедки в мусорном баке! Сегодня я хочу сидеть со своим братом за одним столом! Когда вы, отче, в последний раз ели?

Мужичок что-то прошепелявил, подхватил сумки, в которых держал свои сокровища, и приготовился идти за мной.

— Постойте! — остановил его я. — Это оставьте здесь!

Я заметил его неуверенность и даже попытку к слабому сопротивлению. Не слыша возражений, я взял его под мышки и повел к дому.

Добравшись до освещенного подъезда и внимательно его осмотрев, я удовлетворенно причмокнул. Этот нищий был без изъянов!

На нем был ободранный, ветхий и на несколько размеров меньше, чем надо, пиджак. Рубашка была очень грязная, а в смешные штаны с полосками влезли бы два таких, как он. На ногах — рабочие ботинки. Образцовый лузер, которого я в ту ночь должен был обнять и уверить в бескорыстной любви. Всю дорогу он неуверенно улыбался, медленно бредя за мной.

А. было не привыкать. Я не впервые приводил кого-нибудь с собой поздно ночью, но этот персонаж несколько ее ошарашил. По ее задумчивому взгляду было ясно, что в эту игру она вступать не собирается.

— Он пришел со мной на ужин, — сказал я ей. — А еще мы могли бы отдать ему какие-нибудь старые вещи.

Затем мы сели со старцем в гостиной, ожидая, пока А. приготовит что-нибудь поесть. Мой гость, немного шепелявя, пустился в рассказ о семи смертных грехах, которых человечество должно опасаться, оглядываясь при этом на А., что с ласковой улыбкой присела к нам. За все это время А. одарила меня лишь парой загадочных взглядов.