Борис Земцов - Бутырский ангел. Тюрьма и воля

Трудно угадать сейчас, что я услышу тогда.

Потому что это будет нескоро.

Только это будет.

Обязательно будет.

Потому что я вернусь.

Обязательно вернусь.

Я не могу не вернуться!

Читал, слышал, догадывался, представлял, как скромен спектр тюремных красок, но чтобы так, чтобы настолько…

Собственно, никакого спектра здесь нет!

Никакой радуги!

Никакого охотника, желающего, во что бы то ни стало, знать местонахождение диковинной птицы! Никакого красного, оранжевого, жёлтого, зелёного, голубого…

Только серый и бурый.

Бурый и серый.

Ваше Величество, Серый!

Серая дверь с «кормяком», через который три раза в день подают еду серого цвета. Серый стол. Серая лавка, намертво приваренная к столу и составляющая с ним единое, монолитное, опять же серое. Серые потолки. Серое одеяло.

Ваше Высочество, Бурый!

Бурые стены. Бурые полы. Кусок бурой кирпичной стены соседнего здания, что виден из крошечного окна, и кроме которого из этого окна не видно ничего и никогда.

Серый и Бурый. Бурый и Серый. Два цвета. Два единственных здесь цвета. Только два цвета. И прочих здесь нет.

Верно, с воли сюда попадают предметы, окрашенные по-другому: жёлтая мыльница, зелёная шариковая ручка, какая-то пёстрая, с оранжевым и фиолетовым обложка книги.

Но эти цветовые пятна не выдерживают натиска Серого и Бурого.

Два главных цвета-подельника их затирают, подавляют, забивают. Попадающим сюда вещам и предметам иных цветов не остаётся ничего, кроме как капитулировать-мимикрировать, уступая серо-бурому натиску. Уже через несколько часов они тускнеют, утрачивают яркость, обретают оттенки тех же главных цветов, наконец, полностью сливаются с ними. Серый и Бурый сжирают и переваривают все прочие краски.

Кстати, случайно ли именно Серый и Бурый оказались здесь главными?

Что можно сказать о сером цвете? Цвет посредственности и уравниловки. Символ обезличивания.

Отсюда и «серая масса» и «серая мышь» (не про грызуна, а про человека, понятно). Отсюда и брезгливо-пренебрежительная оценка всего нетворческого, неталантливого, скучного: серятина. Отсюда и убийственное тавро-характеристика-приговор необразованному, ничем не интересующемуся, неспособному к нестандартным мыслям и поступкам человеку: серая личность.

С Серым всё ясно.

С Бурым всё ещё проще. Конечно, поэты вспомнят что-то про осенние листья. Только здесь не краски осеннего парка вспоминаются, а цвет запёкшейся крови, цвет панорамы мясных лавок, цвет анатомических манекенов. Неласковый цвет. Отталкивающий цвет. Недобрый цвет.

Уверен, не случайно Серый и Бурый здесь командуют и диктуют.

Не сомневаюсь, это сознательно тщательно организованная диктатура. Диктатура цвета в усиление диктатуры несвободы. В довесок к приговору. Неважно какому: приговору судьи или приговору судьбы.

По большому счёту, диктатура Серого и Бурого — это та же пытка.

Изощрённая и бесчеловечная.

Способная успешно конкурировать с пыткой светом (описана даже в литературе), пыткой звуком, пыткой болью.

Впрочем, для кого-то это — пытка, наказание, мука, а для кого-то — пустяк, внимания не достойный. Пустяк — не потому, что эти люди своей волей и своим мужеством превозмогают это, а потому что они просто… не понимают и не чувствуют этого. Не чувствуют и не понимают. Такое у них внутреннее устройство, такая у них конструкция души.

Я попытался поделиться своим открытием-откровением по поводу главенствующих здесь цветов с двумя из своих соседей.

Первым, до кого я донёс эту, как мне казалось, очень важную информацию, был Сашка Террорист, вроде бы разумный мужичок, ни внешностью своей, ни биографией ничего общего с полученной здесь, в бутырских стенах, кличкой, не имеющий.

Он выслушал, не перебивая, но ничего не ответил. Похоже, он просто не понял, о чем шла речь, а ведь я рассказывал про ту обстановку, в которой он прожил уже полгода, которую он должен был чувствовать, да что там чувствовать — должен был бы страдать от неё. Именно страдать, потому что всякий человек, лишенный привычного данного Богом и природой спектра красок, не может спокойно это переносить, потому что он прежде всего — Человек.

В Бутырку Сашка попал по «трём гусям». Так на тюремном арго называют статью 222 Уголовного Кодекса нашего государства — «Незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение оружия, его основных частей, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств». Оригинальным своим названием статья обязана своему номеру. По написанию, действительно, каждая двойка чем-то напоминает известную птицу с длинной шеей.