Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Поедем домой, пока третья больная — Мина, не завалила!». — «Вы что, уже уходите?! — словила Мина уже у дверей. — Я вам такое сейчас сообщу! Что-то с чем-то!». — «Что, Израиль бомбит Иран?» — «Да причём здесь Израиль! Тухеля убрали! Господин Шнауцер, Тухеля “кундиговал” (уволил)»! — «Да вы что!». — «Как жалко!» — причитала Мина. «А что он для вас хорошего сделал, или не успел сделать?». — «А я к нему уже как-то приноровилась, и он мне еще деньги обещал добавить». — «Ничего, другие надбавят!». — «А кто?!». — «Советую обратить внимание на господина Цаплика», — кивнул я в сторону его кабинета». — «Вы думаете?» — задумалась Мина. «Уверен! Главное, хорошо приноровитесь!».

«Интересный денёк!» — уже в машине произнесла жена. «Да, троих хулиганов убрали! — согласился я. — Двух здоровых “больных”, и третий — Тухель». — «А Тухеля тоже мы убрали?!» — то ли возразила, то ли спросила жена. — «Как ты, наверное, заметила, Шнауцер меня не слушает, но прислушивается! Мне иногда удаётся ему аппетит испортить. Кому я даю плохую характеристику, например: Дегенколбу, Клизман, Бомбаху и другим, исчезают раньше или немножко позже!». — «Думаешь, Хина Фу тоже исчезнет?!» — с надеждой спросила жена. «Отсюда он уже исчез, хотя Шнауцер планировал меня вытеснить! А дальше я вполне допускаю, что китайская “Prinzesschen” (принцесса), для которой 9-миллионный дворец построен, сам бросит Петю, получив статус порнозвезды в Германии, как и Кокиш это сделала, но без всякого статуса! Дурак-Петя его раскрутил, и он скоро не будет в Пете нуждаться — откроет свой кабинет или китайский ресторан, и как я всегда говорил: “Китайские специалисты утром накалывают иглами, а вечером — жареными утками!”». — «Думаешь, Петя, из-за твоей характеристики Тухеля уволил?». — «Конечно нет, может, я только ускорил, но это тоже немало! Я не настолько самоуверен, чтобы так думать. И Тухеля, и Бомбаха, и Дегенколпа он убрал, как несправившихся с обязанностями Кокиш!». — «Какими?». — «Он их всех принял назло Кокиш и даже на её место в её кабинете, посадил на её стул-кресло! Не были б они дураками — отказались бы от этого места! Ну хорошо — Дегенколб не видел Кокиш на этом месте, но Тухель ведь хорошо знал этот кабинет! Кокиш его часто вызывала к себе в этот кабинет, и он там дрожал, как импотент в публичном доме! И, наконец, этот педераст захотел занять это место — проститутки, чтобы перед ним дрожали!». — «Потому что Тухель, действительно, проститутка! — подытожила жена. — А почему ты думаешь, что Фу бросит Петю, а не наоборот?!». — «По тому же принципу! В тот клоповник, Петя планировал заточить Кокиш! Но она, благодаря моей помощи, выбыла, сбежала из его борделя! Её функцию перенял Фу — “китайская Prinzesschen”. Обрати внимание: не её место, как Тухель и Дегенколп, а её функцию! Т. е. он для Пети теперь Силке Кокиш — его любовь! А, если тех, кто занял место Кокиш, выжил Петя, то тот, кто её функцию выполняет, как и Кокиш, бросит Петю! Фу бросит Петю, а не наоборот!». — «Интересная у тебя психология. Это аналитическая или глубинно-психологическая?». — «Нет, это сионскомудрецовская психология, а проще — моя!». — «Ну что ж, посмотрим!». — «Да, если будем до этого момента ещё работать. Не посмотрим — так услышим! Главное, нам хорошо видеть и слышать — быть здоровыми! Мы не цепляемся за это место!».

«Давай, наконец, работать! — предложил я жене на следующий день утром. — Зови больных!».

«Пусбас что-то рвётся к нам!» — тут же пришла жена с сообщением, вместо того, чтобы больного завести. «Что случилось?! Пусбас не частый гость у нас! Пусть зайдёт, может, скажет: “Петя уволился?!”». — «Вы уже знаете?» — спросила вошедшая Гудрун. — «Нет ещё, а что?». — «Господин Шнауцер Тухеля уволил: “ab sofort frei gestellt, mit Haus verbot” (немедленное увольнение с запретом войти в это учреждение)!. Вспомнил я такую же практику первого работодателя Боскугеля: “Все немцы одинаковы, если мёд, то ложкой, если уничтожить, то дотла — дух выжечь!”».

«Спасибо за хорошую новость!» — откровенно порадовался я не как немец: «es tut mir leid (мне искренне жаль)». — «Да, я тоже так считаю, что это хорошо», — поддержала Гудрун. «Хотя вместо Тухеля придёт Штифел (сапог)!» — огорчил тут же я её. «Почему Штифел? — не поняла Гудрун. — Какой Штифел?». — «Ах да, извините», — сообразил я, что для Гудрун слово Тухель не ассоциируется с русским туфель и Stiefel (Штифел) — сапог тут ни при чём.

«Ну, а теперь заводи Раечку», — предложил жене. «Какую Раечку?!». — «Ну, ту — с которой учились в одной группе в мединституте!». Жена недоумённо посмотрела. «Ты ведь знаешь, что я всем даю конкретные клички и имена, чтобы лучше их запомнить! Ну, что даёт мне, например, фамилия Мюллер? Какие ассоциации? Никаких, а если я сделаю пометку, что он глиста, червяк, то сразу всплывёт он: длинный, бледный, высокомерный!». — «Ну, хорошо, — согласилась жена, — завожу Раечку, хотя она больше на корову похожа». — «Хорошо, добавлю для тебя пометку: “blöde Kuh” (дурацкая корова)». — «Как здоровье?». — «Ничего хорошо, — сообщила взволнованно «Раечка-корова», — главный врач назначил антидепрессанты, третий день принимаю, и с тех пор голова “пьяная”. Не знаю, что делать? Я не люблю лекарства!». — «Ну, поговорите с главврачом через пару дней, скажите, что не переносите лекарства». — «Да надо будет, спасибо, и знаете, что я заметила». — «Что?». — «Мне медсестра дала на выходные домой две половинки таблеток. Я в субботу приняла меньшую половинку, т. к. медсестра не смогла на равные части таблетку поделить, а в воскресенье приняла большую половинку таблетки. И вот что я заметила: после маленькой половинки я себя хорошо чувствовала, а после большой в воскресенье — плохо». — «Так берите всегда маленькую половинку!» — предложил я “blöde Kuh” (дурацкой корове)». — «Как?! — не поняла «blöde Kuh Раечка». — Половинки же разные! Если я возьму один раз маленькую, то второй раз придётся большую принять!». — «А вы всегда берите только маленькую!» — настойчиво предложил я «Раечке» и улыбнулся. «Раечка» отказывалась меня понимать, только лобик слегка напрягала. Я ещё раз повторил и при этом уж очень озорно улыбнулся. «А-а-а-а, поняла! — и хитро по-чукотски улыбнулась Раечка. — Отщипнуть кусочек, да?». Не мог же я дуре сказать, что можно вообще выбросить вторую половинку, или лучше две сразу! «Спасибо за совет!» — обрадовалась «Раечка». «Это не мой совет! Это вы так решили!» — подстраховал я себя от её глупости. «Да! — охотно и гордо согласилась «на медаль» «Раечка» и добавила, сделав из глупости положительное качество: — Это великолепно, что я воспитана в честности!». — «И рождена в глупости, притворстве и отсутствии чувства юмора!» — пронеслось у меня в голове.