Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Ах, вот оно что! — сам себе объяснил я задумку Шнауцера, и сразу после «похорон» Дегенколба пошел за ним в его «ещё пока» бюро! Закрыл за собой дверь и уверенным тоном сказал: — Да, вот что! Мне необходимо резюме доктора Фу, копии его документов, образования, где работал, характеристики! Мне же придётся за него нести ответственность, так считает Шнауцер! Мне необходимо все о нем знать, чтобы оправдаться в случае его ошибок в работе! Пойдёмте, пока вы здесь, я посмотрю резюме и тут же вам все верну! Пойдёмте сейчас, у меня мало времени — пять минут, а затем пациенты!». Дегенколб безвольно за мной поплёлся! Зашли в его «ещё пока» кабинет, ключи-то у него заберут после проводов! Дегенколб выдал мне из шкафа «папку Фу»! Быстро её открыв, я как бы вспомнил, что больные меня уже ждут: «Я посмотрю все у себя в кабинете и через 10 минут она будет у вас в вашей деловой ячейке!» — сказал я и, уходя, прихватил с собой «папку Фу», оставив Дегенколба в растерянности. «Возьми, быстро скопируй папку этого Фу и положи оригинал в ячейку Дегенколба! — попросил я жену. — А после работы её изучим! Никогда не буду пропускать проводы врагов, они в такие минуты наиболее милы, полезны и доступны! “папка Фу” — хорошее приобретение в нашем положении! Врага нужно знать со всех сторон!».

Через пару минут жена вручила мне копию «папки Фу», и не выдержав до конца работы, я её тут же зачитал со своими комментариями: «Итак, папка “доцента доктора Китай Фу”, по определению “профессора” Шнауцера Пети: “Маленький Фу начал свою трудовую и творческую деятельность в детском саду!”». — «Ему повезло, что немцы лишены чувства юмора», — прервала жена своим замечанием моё чтение. Но я продолжил: «Затем, уже юный Фу, окончил школу! Затем, уже зрелый Фу, пять лет учился китайской медицине! Затем, два года западной медицине учился уже “перезрелый” Фу! Как видим, у него нормальное, обычное в Китае, образование по китайской медицине! Но вот то, что он врач и доктор медицины — враньё! Никакой ученой степени у него не было, и нет! Это Шнауцер придумал для рекламы! Ага, вот и Германия, “разрешение на работу врачом по китайской медицине в праксисе доктора Лисицки”. Через пол года доктор Лисицки (Лисицкий — по-русски) его нагнал! По немецким законам он не врач! Петя дёшево, говорит, его купил! В Зигхайме были такие же, но дорогие из Китая, результаты были хуже, чем у меня, “казанца”, окончившего казанский ГИДУВ. Самое главное, он не имеет права работать в немецкой клинике врачом! Посмотрим, как далеко зайдёт наглость Пети и жадность! Что будем делать? Сообщим немецким властям? — задал я самому себе риторический вопрос, и самому себе ответил: — Нет! Немецкому “командованию” не сообщим! Немецкое командование и без нас за всем следит, тем более его данные будут в Интернете! Меня же не один раз трепали: или я имею право работать в Германии, или я имею право врачом работать, хотя у меня уже все немецкие документы были в отделе здравоохранения и врачебной палате! Уверен, что некоторые из “коллег” на меня постоянно стучали, хотели услужить! Но мы это не умеем, а вот Пете сейчас сообщу, что всё знаю, секретов от меня у него нет! Все документы засняты! Карты “рваного очка Пети” — “крапленые”! Предупрежу, если что, как кобра: “не приближайся”! Конечно, он это проигнорирует! Но у нас выход: уходить, или попробовать выстоять в этом “антисионистском” заговоре — Берлин-Пекин “Немец с китайцем — братья на век!” — И Москва была с Пекином, а нам терять нечего — никого позади! Вставай страна “не огромная”!». — «Почему никого позади?! — возразила жена. — Мина уже здесь!».

«Я видела, вы общались с Дегенколбом на его Abschiedsfeier! Прекрасный человек и такой высокий!». — «Действительно длинный! — согласился я. — Как говорят хохлы: “Вэлыкый до нэба, та дурный як трэба!”». — «Ах, эти хохлы из Крыжополя! А как вам доктор Фу?». — «Очень даже Фу!» — вновь согласился я. «И такой улыбчивый!» — поддержала Мина. «Бойся улыбчивых!» — почти по Бруно Ясинскому бросил я Мине. «Не поняла», — как всегда, не поняла Мина. Пришлось пояснить: «“Серьёзные тебя могут только убить, а улыбчивые будут при этом ещё и улыбаться! Это при их улыбчивом участии происходят все подлости в мире!” — сказал Бруно Ясинский». — «Какой Бруно?! — вновь не поняла Мина. — Ладно, побегу, потом забегу». — «Как, думаешь, будет Фу себя вести после ухода Дегенколба?» — спросила жена. «Его теперь будет опекать Цаплик по поручению Шнауцера?» — предположил я. «Он сам нуждается в постороннем уходе», — засомневалась жена. «Правильно, но это особой роли не играет! Для нас ничего не изменилось. Хотя положительно уже то, что ушёл любимец толпы Дегенколб! Ориентируйся по Мине — она любит того, кого толпа любит! И камень трусливо бросит в того, в кого толпа бросает!». — «Думаешь, китайца толпа полюбит?». — «Нет, но им интересно будет наблюдать, как нас с пьедестала сталкивает, спихивает Шнауцер! Поэтому лучше нелюбимый толпой Цаплик, чтобы не всё нам “досталось”, чем любимец Дегенколб!». — «А, кто его любил? Только Гудрун и Мина!». — «Правильно, но это самые активные враги на данный момент! А Цаплика, зато никто не любит!». — «Думаешь, нас удастся “стащить” или “выпихнуть”?». — «Я тебе сколько раз уже говорил, пока здоровы — нет! А вот, в дерьмо окунёмся — в такой грязный кювет! И сон мне в эту ночь приснился». — «Какой?!» — встревожилась жена. — «Мы с тобой догоняем какой-то товарный поезд, успели почти на ходу влететь, впрыгнуть в него! А там — внутри, разруха, грязь, холод, неуютно и неизвестно, куда он катит!». — «И что, это означает?». — «То, что уже сказал: в грязи, но катим вперёд! Ладно, давай — вкатывай больную! Посмотрим, что дальше будет! Скучно не будет, но главное здоровье, и чтобы нам не очень мешали работать».