Саша Саин - Испытания сионского мудреца

«Здравствуйте, херр Дупик! Как чувствуете себя?». — «Да так, ничего». — «Это неплохо». — «А что сказал вам мой пульс?». — «Пока ещё ничего, я его еще не пощупал!». — «Ну и что он сказал?». — «Сказал, что маловато энергии в меридиане лёгких». — «Это страшно?! Надо задуматься?!». — «Нет, не надо». — «Это достойно опасения?!». — «Нет, не достойно!». — «А с чем это связано?!». — «Ну, немного иммунная система ослабла». — «Да, вы правы, у меня горло болит! Это опасно?!». — «Нет, неопасно». — «А что может случиться?!». — «Ничего страшного, укреплю меридиан лёгких, и иммунная система укрепится». — «А как с сердцем?!». — «С сердцем нормально».

«Вот видишь, как я людей меняю», — обратился я к жене в соседней комнате, пока Дупик укреплял свои лёгкие. — «Да, действительно, стал какой-то серьёзный, чище одет, меньше воняет от него, носочки посвежее!». — «А, главное, не строит глазки, не спрашивает, что говорит выходной отдел кишечника!» — добавил я. «Точно, не спросил!» — удивлённо констатировала жена. — «Понял, что здесь его перверсии не найдут удовлетворения! Так что я не всем всё разрешаю! Я одним разрешаю, а другим запрещаю и, как видишь, люди меня понимают! Даже гомосексуалист может зажать свой анус, если ему объяснить: “Здесь не курят!” или: “Извините, ваша собачка должна остаться снаружи!” — как немцы пишут на дверях магазина: “ich muss draußen bleiben” (я должна остаться снаружи)! — и рисунок собачки приводится, чтобы не перепутать, какая собачка имеется в виду! Вот и Дупик оставил свою “собачку” снаружи!». «Надолго ли?» — усомнилась жена. — «Правильно, не навсегда! “Собачка” опять затявкает у гомика! Опять получит по “собачке”, да так, что она завизжит!». «Ну, молодец! — согласилась жена. — Неплохо дрессируешь!». — «У Павлова научился!» — скромно согласился я.

«Готовься, “дрессировщик”, — главная обезьяна к тебе!». — «Неужели Кокиш?!». «Именно она!» — мрачно произнесла жена. «К вам, как всегда, трудно прорваться — полно больных! Где вы их берёте, ведь в клинике столько нет!». — «Амбулаторные приходят!». — «Откуда они берутся, мы ведь вам рекламу не делаем!». — «Рекламу нам делают сами больные — это самая лучшая реклама! Помогло — рассказал знакомым, а те своим». «Вот это правильно, это лучше всего! — покровительски и притворно подтвердила Кокиш, и совсем уж ханжески добавила: — Поэтому мы вам и не делаем рекламу!». — «Не поэтому!». — «Нет? А почему?». — «Потому что Шнауцер давно мечтает меня выставить отсюда, но этот поток больных ему мешает это сделать: деньги потеряет, клинику опустит, меньше больных и на стационарное лечение будут приходить! Многие ведь из-за акупунктуры и гипноза приходят!». — «Нет, вы ошибаетесь, шеф вас очень уважает, только вам этого не говорит!». — «И очень хорошо, что не говорит!». — «Теперь, что у меня, расскажу! Я вам о чём последний раз рассказывала?». — «Про Иоганнеса, который помешал….». — «Да, за это я уже рассчиталась с ним, не объявляется больше! А вот шефа, как подменило! Он меня, говорит, любит! Вчера пришёл, ну так неплохо время провели, я даже ему поесть приготовила! Я могу вкусно готовить, когда хочу! Он всё с аппетитом поел, затем поспал даже часок, чего никогда прежде не бывало! Затем встал, сходил в туалет, там с газетой часок посидел, было уже 11 вечера, чего тоже раньше никогда не бывало! Чувствую, скоро замуж позовёт! А вы как думаете?». — «Вполне возможно». — «Вот только, когда стала ему про эту дрянь Фресснапф говорить — вторую прокуру, зло меня прервал, и сказал: “О работе не хочу говорить!” Как думаете, почему?». — «Ну, может, надоело ему, пришёл ведь к вам любовью наслаждаться!». — «А что мне делать в таких случаях?». — «Всё, чтобы довольным ушёл!». — «Это я и так стараюсь делать! А настаивать, чтобы о работе говорил, мне ведь надо эту Фресснапф выжить!». — «Нет, чем больше будете говорить ему и натравливать — он будет делать наоборот, он любит тараканьи бои!». — «А что делать?». — «О ней плохо не говорить, он ее еще не взял, а если придет, обставлять её своей инициативой!». — «Вот правильно, я решила с завтрашнего дня начать проводить конференции руководящих кадров клиники! Приходите и вы, и Клизман тоже придёт! Буду конференции еженедельно проводить. А что делать с его сестрой?». — «Ничего плохого тоже не говорить! Дайте ему почувствовать разницу, что у вас ему спокойно, тогда, может, и замуж выйдете!». — «Т. е. молчать, а я как-то не умею этого». — «Ну, говорите о любви». — «А об этой старой жабе?». — «Оставьте её в покое». — «Ну, хорошо, я вас слушаю, чувствую, что всё идёт, как вы предсказываете! Я уже, честно говоря, от вас зависима, как от наркотика! Без вас боюсь что-либо неправильно сделать! Мне обязательно надо раньше с вами посоветоваться, и мне на душе как-то сразу становится спокойнее!». — «Ну вот, а вы спрашиваете, почему ко мне пациенты ходят». — «Да, да, я вижу — вам тяжело! Шеф для вас даже одну помощницу нашёл». — «Какую помощницу?!». — «Да, там — одну, она тоже специалист по китайской медицине». — «Мне не нужна помощница!». «Да вы не переживайте! Он её так, только, чтобы больных как интернист обслуживала. Я не допущу, чтобы она акупунктурой занималась. К тому же, она очень дорого хочет себя продать! Таких денег мы ей платить не будем! Вы нам выгоднее, в два раза вдвоём меньше получаете, чем она одна хочет! Я думаю, что она, вообще, не придёт. Ну ладно, спасибо огромное, до завтра. Завтра приходите обязательно на мою конференцию, вы ведь тоже руководящий состав. Вы мне скажете потом, правильно ли я всё говорила».