Юрий Вяземский - Бесов нос. Волки Одина [litres]

– И правильно сделали! Кто ж к Православной Святыне по контрамарочкам ходит?! – гневно, но тихо произнес Федор Федорович, наклоняясь к Николаю Николаевичу. И тот по запаху изо рта наклонившегося догадался, что Федор Федорович встал в очередь на пустой желудок и, вероятно, перед тем еще несколько дней постился.

– Помните, Он говорил: так будут последние первыми, первые последними, – произнес юноша.

– Кто говорил? – сердито спросила Инна.

– Воскресший. И Воскрешающий, – ответил молодой человек.

Ему не возразили, но переглянулись; из тех, кто переглядывался, все с разными выражениями на лицах. А юноша продолжал:

– И еще я видел: из одной машины вышел человек, встал перед входом во храм и стал молиться. Кланялся и молился у всех на виду. Как будто не читал и не слышал, как Он учил: не будьте, как лицемеры, которые любят на углах улиц останавливаться и молиться, чтобы показаться перед людьми. Затворись в комнате своей и помолись Отцу твоему, коротко, потому что Он и без молитвы твоей знает, в чем ты имеешь нужду.

– Ты кто будешь, милай? – дружелюбно спросил Федор Федорович, отчетливо выговорив букву «а».

– Вот и вы спрашиваете, – в ответ произнес юноша. Он помолчал и добавил: – Там, где они подъезжали и проходили и где я остановился, ко мне тоже подошел человек и спросил, кто я такой. А они кто такие? – спросил я. И тогда человек велел мне уйти. Я ушел, потому что увидел, что он на меня рассердился.

– Кто тебе сказал, что я на тебя рассердился? Я просто спрашиваю: кто ты? – возразил узколицый, по-прежнему вполне дружелюбно.

– Вы, молодой человек, слишком… слишком наивно толкуете Нагорную проповедь, – начал Кирилл Константинович и стал объяснять, в чем наивность заключается.

Но Николай Николаевич его не слушал. Ему теперь показалась странной манера, с которой говорил юноша. И не то, как он цитировал Евангелие, и не то, что почти в евангельском ритме описывал свои наблюдения. Николай Николаевич долго не мог понять, в чем тут странность, пока ему не подумалось: «Он говорит, как русский человек, родившийся и выросший за границей и недавно сюда приехавший. И даже как будто с акцентом». Николай Николаевич был по образованию лингвистом.

Когда Кирилл Константинович закончил свои поучения, юноша вдруг спросил:

– Вы уверены, что это ее пояс?

– Что значит: ее пояс ? – удивленно переспросил Кирилл Константинович.

– Вам сказали, что это пояс Его матери. А вы в этом уверены? – уточнил молодой человек.

– В этом уверены не только мы! Миллионы, сейчас уже, наверное, сотни миллионов верующих уверены и знают, что это честной Пояс Пресвятой Богородицы, великая православная святыня! – патетически произнес Кирилл Константинович и торжествующе глянул на Федора Федоровича.

– Но у нее, как у всякой женщины, было много поясов. Почему именно к этому поясу вы построились? – возразил юноша.

– Потому что этот чудодейственный пояс из верблюжьей шерсти, сотканный руками Пресвятой Матери, достался в наследство апостолу Фоме, дабы и он, и все сомневающиеся… не были неверующими, но верующими ! Надеюсь, вы слышали такие слова?

– Я их слышал. Но я не слышал, чтобы у Его матери был пояс из верблюжьей шерсти и чтобы она сама его сшила.

Тут одновременно воскликнули две женщины, Инна и Виолетта. Инна крикнула:

– Он, видите ли, не слышал!

Виолетта:

– Мало ли, что вы не слышали!

А юноша, ничуть не теряясь, задумчиво продолжал:

– Я также не понимаю, как можно какой-то пояс называть святыней. Святая – та, которая его носила, если это она. И если вы хотите о чем-нибудь попросить ее, зачем стоять на холоде? Если вы и вправду веруете в ее Сына, просите у нее где угодно – она вас везде услышит.

Когда он это проговорил, Дарья испуганно на него глянула и поманила к себе сына, который стоял рядом с юношей. Но тот встал еще ближе к молодому человеку и прижался к нему плечом.

У Виолетты лицо стало грустным и будто обиженным. Инна спросила:

– А сам-то ты зачем тогда тут стоишь?

– Действительно, что ты тут делаешь? – строго произнес Федор Федорович, и глаза у него стали, казалось, еще ближе друг к другу.

Юноша молчал. И тогда заговорил Кирилл Константинович.

– Вы, мил человек, оказались в нашей компании. Мы уже два часа вместе стоим и друг другу представились. А вас мы пока не знаем. Вас, например, как зовут?

– Иван. Так же, как этого мальчика, – отвечал юноша, указывая на ребенка.

– Вы, похоже, не москвич?