Иоахим Новотный - Избранная проза

Впрочем, я отвлекся. Я же говорил о Марианне. Нельзя сказать, чтобы мы перед ней как-то особенно благоговели. Просто мы любили ее и пошли бы за ней в огонь и в воду, но мы спорили с ней так, будто она была нашей сверстницей, и она не сердилась на нас, а, наоборот, поощряла это. Теперь же она не хотела в Цодель. Мы не могли согласиться с этим. Она должна была ехать, в противном случае мы тоже не поедем. И вот ради того, чтобы сироты из детдома не ждали напрасно, Марианна все же решилась. Опираясь на Рихтера-бычка, она, тяжело дыша, забралась в возок на резиновом ходу, села между сложенными кулисами на корзину с костюмами, ухватилась за оба штатива для прожекторов и ободряюще кивнула крестьянину, управлявшему повозкой. Лошади тронули, мы бежали рядом и шумели за сто человек. Потом мы немного поутихли, потому что дорога была не близкой. День выдался точно такой, как сегодня: солнце на небе и осенняя дымка над лесом. А с деревьев, стоящих вдоль дороги, нам под ноги падали дикие каштаны. И мы подбирали их. Мы даже бросали палки в крону деревьев и с жадностью собирали коричневые шарики. Нас охватил настоящий азарт. Но это легко объяснить. Не правда ли, Ангела Шмидт, все можно легко объяснить? Даже то, почему ты все время дрыгаешь ногой и тем самым действуешь мне на нервы. Но ежели ты прекратишь, я смогу рассказывать дальше. Так о чем я говорил? Ах да, о конских каштанах. О том азарте, с каким мы набивали свои карманы. Тогда все было под строгим учетом, все, что росло, охранялось: каждый куст картошки, каждая свекла, уж о фруктах и речь не шла. Мы даже желуди сдавали. Они шли на корм свиньям. Только каштаны никому не были нужны, их нигде нельзя было употребить, и мы могли их набирать сколько угодно. Они так нежны на ощупь, гладкие и прохладные, приятного коричневого цвета, который радует глаз. Нам и в голову не пришло бы бросаться ими, как это только что сделал Длинный Шихт. Они были для нас слишком драгоценны. Правда, мы тоже кидались друг в друга, но шкурками от каштанов. Однако я не советую вам этого делать, потому что они очень колючие.

Так вот, где-то к полтретьему мы добрались с туго набитыми карманами до этого Цоделя. В зале деревенского трактира уже собрался наш зритель: детдомовские и деревенская молодежь, воспитатели и матери. Хозяин распродал целый бочонок лимонада и даже пожертвовал для собравшихся последним стулом с кухни.

В сопровождении многоголосого приветственного хора мы со всем своим скарбом прошли через зал в каморку при сцене. Мы находились в самом радужном расположении духа, только Марианна тут же опустилась на скамью. Несмотря на рессоры и охапку сена в повозке, выглядела она после дороги бледной и измученной. И все же она, как обычно, помогала нам одеваться, и все пошло своим чередом. Эдди, наш осветитель, по частям перетаскивал свои прожекторные установки в зал, и каждый раз, как только он приоткрывал дверь на сцену, сутолока и шум в зале стихали и переходили в выжидательный шепот. Калле пару раз высунул голову в белом поварском колпаке. Рокот в зале сменился криками восторга, гулко отдававшимися в наших ушах, а когда Рихтер-бычок начал монтировать на сцене кулисы и намеренно дернул ветхий занавес так, что в нем задрожала каждая ниточка, публику тоже охватила дрожь. Нетерпение разгоралось. Страсти накалялись. Лучшего начала нельзя было ожидать.

И вдруг Марианна, пришивая очередную пуговицу, упала на скамью и скрючилась, обхватив живот руками. С этой секунды все пошло кувырком. Мы потеряли голову, засуетились, забегали и обступили Марианну, не зная, чем помочь. Нам было так страшно, что мы ухватились за ее руки. Но почему она молчит сейчас? Ведь она всегда говорила нам, что и как нужно делать. И, надо же, помогла всем злая фея, некая Бригита Кугель, если я не ошибаюсь. Именно у нее нервы не сдали. Она побежала и привела хозяйку. Та мигом выпроводила нас из комнаты. Мы стояли на сцене совсем растерянные, клацая зубами от страха. Я все никак не мог понять, что, собственно, происходит. И только, когда нас выгнали в соседний игорный зал, откуда я увидел из окна, как крестьянин, сорвав торбы с лошадиных морд, вывел лошадей за ворота, и я услышал, что он поехал за повитухой, тут меня наконец осенило. Ну да, конечно, Марианна же была на сносях, и сейчас она родит ребенка, прямо тут, перед спектаклем. И как только она могла такое наделать? Нам же нужно было играть. Мы хотели поговорить с ней и опять пробрались к каморке, но там уже было пусто. Хозяйка увела Марианну в дом. Рихтер-бычок, помогавший при этом, вернулся обратно и сказал, что она лежит на диване в горнице. Повитуха уже приехала.