Тадеуш Бреза - Валтасаров пир. Лабиринт

— Барон! Ты жив? — пролепетал он.

Дубенский действительно был бароном. И титул стал его кличкой.

Да, он был жив. Хотя выглядел неважно: отощал, лицо с синюшным отливом, а роскошной шевелюры и в помине нет. Он снял пальто, почти приличное, но не по сезону легкое. Зато костюм был на нем дрянной, заношенный и с чужого плеча. Хаза, глаз с него не сводя, не спрашивал ни о чем. Дубенский воскрес и снова на свободе — вот что важно сейчас. Немного придя в себя, он спросил, кто еще из прежних дружков попал под амнистию.

— Все, только из тюрьмы никто не вышел, — заявил Дубенский. — Слишком суровый приговор был.

— А ты как же? — еще больше удивился Хаза.

— Очень просто! Срок получил небольшой.

— Как же это тебе удалось?

— Да вот так! — И, дерзко, вызывающе глянув на Хазу, он продолжал: — Помнишь приятеля своего, органиста, без которого ты бы ноги протянул? Так вот, он по сей день сидит, хотя провинился лишь в том, что жизнь тебе спас и еще кой-кому, а ты никого не спас, даже наоборот, а порхаешь себе, как пташка. Вот и мне выкрутиться удалось.

Хаза расчувствовался и протянул Дубенскому обе руки. В нем шевельнулось что-то вроде нежности. Грубый, наглый тон Дубенского, нелепо претенциозная манера выражаться — все это было так хорошо знакомо, вызывало в памяти столько воспоминаний, и Хаза забыл на миг, какими последствиями чревата для него эта встреча.

— Я просто ошалел, увидев тебя, ведь когда вас судили, я в бреду лежал и только потом узнал, что многих приговорили к смерти и надежды на помилование нет. Я думал, ты влип основательно.

— Не влип только благодаря тому, что ни на следствии, ни на суде не всплыла наша операция под Замостьем. — И, кинув на Хазу дерзкий взгляд, который не раз вызывал между ними ссоры, спросил: — Может, ты заявил об этом? — и рассмеялся ему в лицо. — Можешь не отвечать, знаю, что нет. Дорого бы тебе обошлось такое признание. А по слухам, делишки у тебя идут неплохо.

Хазе было не по себе в присутствии Дубенского. Хотя был Хаза на целую голову выше и одной рукой мог бы с ним справиться, нельзя было не считаться с этим маленьким, живым, как южанин, язвительным и нахальным человечком. Хаза тупо уставился на него своими близко посаженными глазками.

— Грозил военно-полевой суд, это было самое страшное, — сказал Дубенский, — но как-то пронесло. Когда вы орудовали под Живцем, я болел, а про Замостье, как ты слышал, они не пронюхали. А дальше все пошло как по маслу, и дали три годика. Прости, пожалуйста, что тебе не прислали никакого faire-part [6] Сообщение, уведомление (франц.) . о столь тебя интересующем светско-уголовном происшествии, но сам я не имел возможности, а родных у меня не осталось.

Они заговорили о планах Дубенского. На более далекое будущее он их не строил, а на ближайшее имел весьма конкретные: привести себя в порядок, приодеться и махнуть в горы — сил набраться. Выслушав его, Хаза заметил вскользь, что может одолжить ему немного денег.

— Немного? — склонил Дубенский голову набок. — А я собираюсь тратить много. Спасибо, конечно. Только зачем мне брать в долг, когда свои есть!

Хаза достал из стола бутылку особой. Сунул ее в руки Дубенскому — пусть полюбуется, а сам пошел на кухню. Когда он вернулся с рюмками и тарелкой с бутербродами, гость изучал его счета. Хаза хмыкнул. Дубенский обернулся и заявил с ледяным спокойствием:

— Ты отлично управляешь нашим предприятием! Мерси.

Хаза побагровел. После амнистии он допускал возможность подобной встречи и мысленно готовился к ней, однако наглость Дубенского захватила его врасплох, и он растерялся. Не в силах вымолвить ни слова, он впился в Дубенского ненавидящим взглядом.

— Что, наглядеться на меня не можешь? — сказал Дубенский.

— Барон, не дразни меня! — прорвало наконец Хазу. — По доброй воле дам тебе кое-что, но насильно ты у меня ничего не получишь.

— А чтобы фамилия твоя не фигурировала ни на следствии, ни тем более на суде, думаешь, это просто было? Или ты воображаешь, из любви к тебе мы молчать сговорились?

— Сказал ведь, что дам, — буркнул Хаза, — но столько, сколько сочту нужным. Деньги спас я! Они у меня для общего дела. Я это предприятие для отвода глаз основал, чтобы заниматься кое-чем поважнее.

— Чем же, позволь спросить?

— Политической работой!

— Политической? Какое ты-то имеешь отношение к политике!

— Политика, диверсия — существенной разницы нет. Я не сложил оружия!

— Молодец! — похвалил его Дубенский довольно кисло. — Но что ни говори, а живешь ты по-царски!