Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Щенки периодически подходили к креслу и в благодарность за учение ластились к Айне. Они приникали своими носиками к носу матери и лизали ее щипец.

Иногда на кухню заглядывала кошка Машка. Сначала щенки, сравнявшиеся с кошкой по весу, пытались с ней играть и больно при этом кусали. Машка враз пресекла фамильярности грозным шипением и выразительным движением лапы: цап-царап. Детки поняли разницу между ласковой матерью и непохожей на нее строгой тетей. Они соблюдали дистанцию с кошкой. Но это касалось игр. Стоило мне насыпать кошке в блюдце сухой корм, как щенки, невзирая на шипение и царапающие наскоки Машки, налетали на пахучие кормовые комочки и уплетали их в один присест. Мы принялись кормить кошку в зале, но там на ее рацион стал покушаться Сармат. Тогда кошачью трапезу перенесли в ванную комнату, где в блистающем кафельном уединении Машка задумчиво поглощала свой корм.

Сармата к щенкам не подпускали. Изредка давали обнюхать с рук. Вниманию Сармата в такие минуты не было предела. Глаза и мочка носа кобеля детально изучали борзых крох. Было видно, что он хотел познавать маленькие создания еще и еще, но по человечьему велению сеансы знакомства продолжались недолго. По их окончании Сармат удалялся в зал, озабоченный раздумьями и переживаниями.

Сын не скрывал ликования, что в доме имеются щенки. Шел июнь, и пора летних каникул благоприятствовала сыну. Он днями не отходил от борзых малышей, то играя с ними, то наблюдая за их сладкими детскими снами. Во сне щенки забавно поскуливали и подрыгивали лапками. Зачастую они просыпались от собственных звуков и резких телодвижений. Детки окидывали недоумевающими, полусонными взглядами кухню и, не обнаружив опасности, засыпали вновь.

Скоротечно пролетели полтора месяца, и подоспело время актировки. В клуб собаководства пришлось везти обоих щенков, так как Анфиса визжала и вырывалась из рук, не желая покидать квартиру без Наяна.

Ее брату, как я уже упоминала, полноценная (без указания на плембрак) родословная не полагалась — а другая нам не нужна была, — и делать ему в клубе собаководства было нечего.

Но Анфиса вынудила, и мы прихватили Наяна к ней в компанию.

Поехали я и мама. На моих руках возлежал Наян, а мама прижимала к груди Анфису. В такси детки вели себя тихо. С перепугу, наверное.

Наяном в клубе восхитились, но, увидев его правило, поникли и развели руками…

Анфисе выдали родословную и клеймили, но не обошлось без недоразумения. В клубе мы были огорошены неприятной новостью: нас опередили владельцы другого помета от Сармата, и теперь наш помет должен был называться на букву «Б».

Я уперлась рогом — иного для девочки имени, кроме имени Анфиса, не мыслила. К тому же малышка и все домашние к нему привыкли. Тогда в клубе порекомендовали взять двойную кличку: Барышня-Анфиса. Времени на раздумья не было. Имя нам с мамой на слух понравилось, но что-то нехорошее больно кольнуло меня в сердце. Я не связала свое плохое ощущение с новой кличкой суки, а жаль. Короче, мы с новой кличкой согласились, так как она мало чем отличалась от старой, и из клуба вместе с Наяном увезли уже Барышню-Анфису.

В машине по дороге домой щенки разразились воплями и рыданиями, с которыми обращались не к нам, а друг к другу. Их глаза соединились в одном взаимопроникающем взгляде, который пылал муками понимания неминуемой разлуки. Вынести это было трудно.

Наян кричал сестре: «Меня оставляют дома, а тебя отдадут чужим. Я не вынесу прощания, дорогая сестра. Лучше умереть».

Анфиса голосила Наяну свое: «Ты родился счастливым, тебя оставляют дома любящие люди. Меня ты забудешь со временем и успокоишься. Я же умру от тоски — не смогу жить без тебя, мамы, папы, вырастивших нас людей и особенно без этой женщины, для которой я появилась на свет божий. Как тяжело, милый брат…»

Мы с мамой горестно переглядывались, слушая щенячьи причитания, и не выдержали — слезы брызнули из наших глаз. Они были жгучими, горячими, обильными, нескончаемыми. Наши сердца разрывались от страданий. Мы думали о неизбежном прощании с Анфисой, и дума эта была невыносимой!

По возвращении домой и щенки, и мы с мамой свалились с ног после перенесенного стресса. Мы уснули все разом, среди бела дня — измученные и опустошенные.

Июнь истек. Щенкам сделали прививки. Они допили положенную норму сучьего молока и перешли от бутылочек к мискам. Ели теперь не только часто, но и помногу.

Детки галопом мотались по маршруту: кухня, прихожая, зал, одна лоджия, другая (лоджии сообщались проемом). И в обратном порядке: разворот на второй лоджии, первая лоджия, зал, прихожая, кухня. Маршрут имел очертания квадрата.