Энн Пэтчетт - Прощальный фокус [litres]

– Не вижу причины думать иначе.

Парсифаль так всегда гордился, что учился в Дартмуте. Он болел за тамошнюю слабенькую футбольную команду и, стоя под душем, распевал боевой марш дартмутских болельщиков:

Но теперь Сабина уже не знала, учился ли Парсифаль хоть в каком-то колледже.

– Хорошо бы ты мальчикам сказала свое мнение, – пробормотала, отводя глаза, Китти. – Объяснила бы, как это важно. Тебя они послушают.

– С какой стати им меня слушать? Какую-то малознакомую тетку!

Сабина еле впихнула ноги в двух парах носков в сапоги потеплее, одолженные ей Берти.

– Они души в тебе не чают! Ты для них – знаменитость!

– Знаменитость?

– Ну да, жена знаменитого дяди. К тому же ты так и не проговорилась насчет фокуса со стоянием на голове. И в телевизоре они тебя каждый вечер вот уж пятнадцать лет как видят рядом с Джонни Карсоном. – Она взглянула на Сабину: – Шапку!

Сабина тронула рукой свою непокрытую голову.

Если бы кто-нибудь накрыл зимний Аллайанс огромным куском стекла, получилась бы точь-в-точь муравьиная ферма. Город, казалось, весь состоял из старательно прорытых в снегу ходов. Те, что пошире, – улицы – разветвлялись на более узкие: боковые и подъездные дорожки. На машинах, на садовой мебели, на крыльце каждого дома, подобно заготовленным впрок мороженым тушам, громоздились сугробы. Снег упорядочивал и организовывал пространство. Стоит выбраться на муравьиную тропку, и обязательно доберешься куда тебе надо. А по льду еще и быстрее доскользишь.

В машине Сабина тут же стала рыться в сумочке в поисках темных очков.

– А ты что, привыкла?

– К чему привыкла? – удивилась Китти, придерживая руль рукою в перчатке.

– К зиме. К снегу этому. У меня бы от такого климата давно нервы сдали. Ведь как в ловушке живешь.

– Ну, мои нервы на одну погоду не свалишь, – сказала Китти.

Сабина улыбнулась: ответ в духе Парсифаля. Улыбнулась, потому что, даже если Китти и не шутила, прозвучало это как шутка. Возможно, сходство Китти и Парсифаля – чистая генетика, набор врожденных признаков вроде разреза глаз или длины ног, а может быть, за те пятнадцать лет, что они росли вместе, они постепенно слились – и так и жили дальше половинками одного целого. Сабина поглядела в окно. Женщина везла на санках малыша-пухляша в желтом комбинезоне – непонятно, мальчика или девочку. Хорошо все-таки выбраться из дома. Печка обдувала ноги теплым воздухом – было даже жарковато. Дома, выкрашенные в яркие цвета – синий, зеленый, желтый, – красиво смотрелись на фоне снега, совсем как вечнозеленые деревья и кустарники.

– Я вон там живу, внизу. – Китти ткнула пальцем вниз на каком-то крутом спуске.

– Удобно, от матери недалеко.

Улица, где жила Китти, исчезла из вида так же быстро, как и появилась. Сабина оглянулась, вытянула шею, но так и не успела разглядеть табличку с названием.

– Иногда удобно. Раньше мы с мамой воевали не приведи бог. А теперь, когда обе старше стали, как-то поутихли. Но она все равно слишком обо мне тревожится. Не нравится мне это. Я и из-за мальчиков волнуюсь, и из-за самой себя, а тут еще приходится волноваться из-за того, что мать из-за меня волнуется. Утомляет такое.

Китти стянула зубами перчатку с руки, щелкнула прикуривателем, вытащила из пачки на приборной доске сигарету и стала ждать, пока нагреется спираль.

– Почему твоя мама так волнуется о тебе?

– А сама как думаешь?

– По-моему, мужа твоего в семье недолюбливают все, включая тебя. Прости мою откровенность.

Щелк. Китти поднесла прикуриватель к сигарете.

– Ну да, у нас все на виду.

– Давно вы женаты?

Китти чуть опустила стекло и выдохнула в щелку дым. Выдох был долгим, усталым, словно подводящим итог браку Китти. Колючий холодный ветер снаружи подхватил сигаретный дым и, смешавшись с ним, швырнул обратно в машину.

– Мне сорок четыре. Выходит, двадцать четыре года вместе.

– Совсем молодыми поженились.

Но Сабина и сама выскочила бы замуж в двадцать, если бы Парсифаль позвал.

– Даже слишком. Надо бы закон принять против таких ранних браков. – Далеко впереди огонь светофора из зеленого стал желтым, затем красным, и Китти начала медленно тормозить. – Но я бы все равно за него вышла, даже если бы закон запрещал. Это-то мать и бесило. Я ничего с собой не могла поделать. Мы поженились в больнице «Бокс-Бьют». Мы с Говардом встречались. А тут он с маневрового локомотива упал. Работал на сортировочной тогда. Ступенька обледенела, он поскользнулся и полетел. Ударился головой, пол-лица разворотило.