Энн Пэтчетт - Прощальный фокус [litres]

Удовольствие от фокусов слепому недоступно, но Фан утверждал, что остался чрезвычайно доволен. После представления он кончиками пальцев трогал бусинки на костюме Сабины.

– Такие крохотные… – с восхищением бормотал он. – Поверить не могу, что когда-то зрение позволяло мне их нашивать!

И вот она снова в «Замке» в костюме с бусинками, и это может означать лишь одно. С великим трудом Сабина поворачивается, чтобы оглядеться вокруг, и смотрит, смотрит. И в конце концов замечает – не Парсифаля, а его прекрасный портрет, афишу сегодняшнего представления. На афише он больше себя реального и изображен на фоне пламенеющего калифорнийского заката идущим по песку и водорослям. Фигура его озарена закатными бликами. Лицо красиво и мудро. На афише он держит на руках кролика, нежно, обеими руками прижимая его к себе. «Парсифаль – это волшебство!» – гласит надпись.

Сабина начинает протискиваться сквозь толпу к артистическому фойе. «Я ассистентка», – повторяет она, раздвигая руками сомкнутые впереди нее плечи, словно раздирая толпу надвое. «Я ассистентка, дайте пройти!» Шаг за шагом она продвигается вперед. Даже те, кто желает ей помочь, не в силах это сделать. Посторониться им некуда.

Сабина выбилась из сил. Бедра ее зажаты между двух мужчин, стоящих к ней спинами. До двери артистического фойе еще добрых двадцать футов, но тут она вдруг распахивается, и выходит Фан. Вид у него озабоченный. Она окликает его, машет, но из-за шума толпы он ее не слышит. Фан озирается, уже готов сдаться, но тут лицо его озаряется радостным облегчением, и он что есть сил машет ей: «Сабина!»

Даже в белом смокинге и черном галстуке Фан все равно отличается от прочих мужчин. Он сияет, как Парсифаль на афише. Он протягивает к ней руки, и она тоже тянется навстречу ему. Фан вступает в толпу, как в воду. Толпа расступается, обтекая его с двух сторон, и, с легкостью добравшись до Сабины, он берет ее за руку и тянет за собой к берегу. «Мы просто места себе не находим, – говорит он ей на ухо. – Парсифаль думал, что ты, наверное, сердишься и можешь не прийти…»

– Я просто застряла, – говорит она. – И вас найти не могла.

– Ну теперь все в порядке. – Он сжимает ее ладони. Сабине кажется, что ноги ее оторвались от пола и она плывет в толпе, передаваемая из рук в руки.

– Он здесь? – громко спрашивает она.

Фан кивает. Их доставили к пункту назначения, притиснули к двери.

– Но он нервничает. Для него это важный вечер. Ему нужна ты.

– Мы что, будем выступать?

– Нет времени. Поторопимся.

– Столько народу собралось.

– Моя семья здесь.

– Что? – переспрашивает Сабина. Они стоят вплотную друг к другу, но все равно ничего не слышно.

– Здесь не поговорить, – произносит Фан и кивком указывает на дверь. – Пройдем туда!

Они заходят внутрь – и попадают в совершенно иной мир. Тишина. Море цветов. Россыпь орхидей.

Белые каллы. Три дюжины желтых роз, каждая величиной с чайную чашку. Розовые шары пионов сбрасывают лепестки на гримировальный стол. В плоской стеклянной чаше плавают гардении. Цветов здесь не меньше, чем людей за дверью. Их аромат густ и сложен, но не удушает, как будто растениям внушили вести себя прилично. Фан крепко держит Сабину за руку, и она крепко держит за руку его.

– Погляди, кто пришел! – восклицает Фан.

– Она? Не обманываешь? – раздается из-за ширмы голос Парсифаля.

– Я здесь, – говорит Сабина.

Необыкновенная легкость охватывает ее. Теперь все не как в Париже, Сабина не удивлена, не ошеломлена – только счастлива. Она вновь со своей семьей.

Парсифаль делает осторожный шаг из-за ширмы. Верхняя пуговица его рубашки расстегнута, галстук-бабочка не завязан и висит на плече черной шелковой лентой. На нем запонки, купленные в Австралии, – опаловые в золотой оправе. Он без смокинга. Темные волосы густые и блестящие, как у Го. Свет не видывал такого ладного и красивого мужчины.

– Наглядеться не могу, – говорит он.

– На меня? – Сабина смеется. Она проходит через маленькую комнатку, задевая цветы обнаженными плечами, и раскрывает объятия навстречу ему. – Это я на тебя наглядеться не могу!

Они прижимаются друг к другу – в точности так, как прижимались всегда. Сабина утыкается лицом ему в шею.

– Я так по тебе скучала, – говорит она.

Медленными круговыми движениями он гладит ее плечи, а потом чуть отстраняется, и Сабина снова видит его лицо.

– Но все получилось, правда? Все вышло как нельзя лучше. Я так и думал, но не был уверен до конца. Но даже когда я воображал, как это будет, представить себе не мог, что выйдет так хорошо.