Рене Карлино - Милая [litres]

– Спокойной ночи, – сказал он, а потом поцеловал меня в щеку.

Ночью я лежала в постели и плакала, думая о том, сколько времени пройдет, прежде чем Уилл уйдет от меня и станет знаменитым музыкантом, оставив позади этот короткий период нашей жизни. Модели и знаменитости будут наперебой добиваться его внимания, а я останусь просто смутным воспоминанием о годах его молодости. Я увижу его интервью в прямом эфире, в которых он будет рассказывать о том, как проводил время в Ист-Виллидже, выступая в разных забегаловках и читая стихи в кофейнях. Я плакала, потому что понимала, что, если бы я отдалась Уиллу, он разбил бы мне сердце… он оставил бы меня позади. Единственное, на что я могла рассчитывать, – быть его другом, хотя каждая клеточка моего тела жаждала другого.

В четверг я проснулась, взволнованная предвкушением того, что пойду в студию звукозаписи, где Уилл работал над своей демоверсией. Мы с Джексоном не спеша прошлись по извилистым тропинкам парка. Во время прогулок он становился все апатичнее. Глаза у Джексона всегда были грустные, но теперь они стали казаться мне запавшими. Я знала, что он быстро стареет, и в тот день умоляла его протянуть еще хотя бы год.

– Ты нужен мне больше, чем когда-либо, – сказала я ему. Он помахал хвостом, и у меня слегка отлегло от сердца. День обещал быть удачным, я чувствовала это и впервые за долгое время с нетерпением ждала, когда смогу серьезно заняться чем-то, хотя, в сущности, никогда не воспринимала музыку как работу.

Когда я пришла в студию, Уилл встретил меня с восторгом. Он уже закончил работу над двумя песнями, и ему нужна была фортепианная фонограмма для третьей, последней в демоверсии. Он включил в нее мою песню, которую назвал «Молитва», а также песни «Все прекрасно» и «На разных полюсах», над которыми мне предстояло поработать.

– Привет, малыш, – сказал он, целуя меня в щеку. Быстро схватив за руку, он провел меня через студию мимо небольшой группки людей, сидевших на кушетке в вестибюле. – Всем привет, это Миа, – сказал он, а потом потянул меня за руку через дверь и усадил за микшерный пульт. Здесь был Фрэнк и еще один мужчина, как я поняла, звукотехник. – Миа, это Джефф. Джефф, это Миа.

– Рад познакомиться, – сказала я, пожимая его руку. Посмотрев на Фрэнка, я улыбнулась. Он в ответ подмигнул мне, но не двинулся с места. Я переключила свое внимание на Уилла – он был всецело поглощен тем, что передвигал ручки регулировки и нажимал кнопки. У меня голова чуть не пошла кругом, оттого что он делал.

– Послушай вот это и скажи, что думаешь, – попросил он. Проигрывали мою песню, которая звучала лучше, чем можно было себе представить. Когда на втором куплете голос Уилла начал звучать во всю силу, меня пробрал озноб, мое тело покрылось гусиной кожей. Он долго тянул каждую ноту и ни разу не сбился. Я не представляла себе, как можно спеть еще лучше.

Он не сводил с меня глаз, пока я слушала, а потом сказал:

– Как ты думаешь? Не слишком низко? – Выражение его лица было крайне серьезным.

– Вовсе нет! Все идеально. От этой глубины песня только выигрывает.

– Да, согласен. – Он работал с пультом так, словно каждая ручка регулировки была струной его гитары. Я была поражена. Звукотехник Джефф бездельничал – откинувшись на стуле, он закинул ноги на стол. Я была почти уверена, что в глазах Фрэнка прыгают долларовые знаки, когда он одарил меня такой самодовольной улыбкой, какой я никогда не видела. Уилл был перфекционистом, и в студии он, несомненно, чувствовал себя как рыба в воде.

– Тогда давай сделаем вот что, – сказал он, щелкнув парой переключателей. Встав, он взял меня за руку и повел в звукоизолированную комнату, где я села за великолепный рояль марки «Yamaha». С Джеффом он разговаривал через окно. – Сейчас мы все запишем, от начала и до конца, за один прием, а потом уйдем отсюда, хорошо?

– Что? Уилл, что это значит?

– Ты знаешь эту песню, Миа, мы играли ее сотню раз. Комната уже подготовлена. Я хочу, чтобы фортепиано, гитара и голос звучали органично, то есть… одновременно. Он опять замолчал, ловя мой взгляд, в котором можно было прочитать один лишь страх. – У нас с тобой это получалось, помнишь… мистическая алхимия.

Он подмигнул, взял меня за руку и занял место у микрофона. Я лихорадочно замотала головой, но он только снисходительно улыбнулся и сказал: – Это студия звукозаписи. Если нужно, они позволят нам сделать еще один прогон, но мне кажется, он не понадобится.