Владимир Киршин - Дед Пихто

Телефон, забинтованный синей изолентой. Над телефоном Петя Денежкин и Лейбниц. Петя Денежкин, поджарый, в чёрной майке и джинсах, шипит Лейбницу:

— Убийца. Набери еще раз.

Лейбниц, в белой сорочке, лысый и в очках:

— Петя, не набирается, ну что я сделаю.

— Убийца. Лучше бы ты себе руку отрубил. Или ногу. Лучше бы ты повесился.

— Петя, ну давай завтра поедем.

— Ты соображаешь?! Каждый день —три миллиона!

— Петя, ну давай поедем сейчас, а по дороге позвоним.

— Куда? А если его нет?

Лейбниц пугается:

— Как? Вообще, в природе?

Входит Михалыч.

— Вы всё о природе, а караул, между прочим, устал. — Садится. — Ну что, не отзывается? Так может, не поедем? А?

Все задумываются. Михалыч в джинсовой паре, операторской кепке и со значком Союза кинематографистов на груди.

— Широкоугольник взял? — тихо спрашивает его Петя Денежкин.

— Обижаешь, начальник.

—Ладно, едем.

Михалыч переглядывается с Лейбницем. Все встают разом.

«ЕрАЗ» — микроавтобус Ереванского автозавода, Михалыч любя зовёт его «армяном». «Армян» только снаружи маленький, а внутри он огромен, как «боинг». В нём помещается: большая кинокамера «Кинор», малая кинокамера «Конвас», чемодан с оптикой, аккумуляторная батарея, деревянный штатив,

четыре «яуфа» — круглых контейнера с киноплёнкой,

осветительные приборы — «бэбики»,

штативы к ним,

электрический кабель,

портфель с инструментами,

еще три «яуфа» с киноплёнкой — про запас,

чемодан с магнтофоном «Ритм-Репортёр» и плёнкой к нему,

чемодан с микрофонами,

кухонная электроплита на две конфорки,

коробка с утварью,

коробка спирта «Ройал»,

ящик вина «Изабелла»,

ящик картошки,

канистра бензина (сено «армяну»), запасное колесо, самовар электрический, канистра с питьевой водой,

Петин спиннинг, волейбольный мячик,

афиши, буклеты, кассеты, значки, другие подарки туземцам, шампуры в чехле, транспарант «КИНОСЪЁМОЧНАЯ», пять сумок личных вещей,

пять человек команды: Петя Денежкин, Михалыч, Лейбниц и Калачов — четверо. Значит — четверо. Чья это сумка?

Хлопают дверцами и трогаются в путь, а несчастного Монь-кина опять, как и в прошлый раз, оставляют на телефоне.

«Эпизод 2. Общий план: коридор сельской больницы, очередь в рентген-кабинет. Обшарпанные стены, приглушённый разговор. Идёт приём больных, больные — сплошь люмпены, персонал с ними бесцеремонен. Детали кабинета: свинцовая перчатка, свинцовый фартук —для защиты врача от излучения, снимки кистей, ступней и рёбер сушатся в ряд. Обращения медсестры к герою: «Доктор... Эдуард Филиппович...» — образ героя безукоризнен. Он терпелив и лоялен, крупные планы невозмутимого лица накладываются на перебранку персонала с больными пьянчугами — те ещё не «просохли » и переломов своих не чувствуют. Реплика Рудомётова: «Сегодня понедельник —

день рёбер». На стене кабинета — женский портрет».

Первым делом киногруппа едет пить пиво в Семени-хино. Там же берут пятого — второго. В смысле: пятого члена команды — второго кинооператора по фамилии Власов; он уже заждался и начал нервничать. Власов — крупный, осанистый мужчина, он курит, как пьёт, — прогнувшись.

— Познакомься, кстати, — говорит ему Петя Денежкин, влезая в машину. — Это Калачов — наш сценарист и звукооператор по совместительству.

— Где? A-а, очень приятно.

— Наш язык и уши, так сказать, — продолжает Петя Денежкин, удобно устраиваясь и начиная млеть от выпитого. — Так: язык — есть, уши — есть, два глаза — на месте. Лейбниц, ты будешь — нос. Держи его по ветру.

— Петя, а ты у нас — кто?

— Я? Ммм...

Компания оскорбительно гогочет.

— Ни слова, господа офицеры! — кричит Петя Денежкин. — Я — ваша ум, честь и совесть!

Снова гогот.

— Я с вами только до двадцать пятого, — сердито подаёт голос Михалыч. Он за рулём, ему пиво нельзя, он молчит и злится.

— Это почему?!

— У меня съёмка «Кудели».

— Вот блин! Какого хрена! — кричит Денежкин. — Никаких «Куделей» — контракт есть контракт! Михалыч! Ты джентльмен или хвост собачий?

Михалыч отчасти удовлетворён. Бормочет примирительно:

— Увидим.

За окошком плывет степь, табачные поля, ряд пирамидальных тополей в знойном мареве лета.

Остановка в Старотитаровке. Плетни, виноград, чучхе-ла, гипсовый Ленин перед коммерческим банком, обочины дорог усыпаны абрикосами. Огромный чёрный ворон сидит на кабинке туалета. Завидев ворона, Петя Денежкин подсылает к нему Власова с «Конвасом». Массивный Власов крадётся, смешно отставив зад, целит кинокамерой из-за плетня. Петя зверским шёпотом зовёт Калачова, чтобы тот записал на магнитофон крики птицы, но чёртов звуковик его не слышит. Вот так всегда: звуковик не слышит, оператор не видит, режиссёру всё только нравится — фильма нет. Вот так и работаем, плюётся Петя. Ворон, конечно, не дался, улетел.