Андраш Беркеши - Друзья

Через несколько минут они уже стояли у памятника на площади Героев и с удовольствием глядели на выпрыгивающих из окон перепуганных фольксбундовцев, на клубящийся дым, на возникшую сумятицу. Вдоволь насладившись этим зрелищем, они отправились к Амалии Чонгради. Имре и Миклош знали: тридцатилетняя учительница Амалия — жена учителя Богара и сестра известного художника — не любит немцев, но даже не догадывались о том, что она еще со студенческой скамьи является членом нелегальной коммунистической партии. Да и Чухаи узнал об этом только после сформирования партии сторонников мира, когда коммунисты восстановили свои ряды, создавая новые ячейки и группы. Не знали друзья и о том, что листовки печатаются в мастерской Аттилы Чонгради, а Амалия занимается их распространением.

— Наконец-то! — радостно всплеснула руками женщина. — Ну что, удалось?

— Дыму было, как в преисподней, — сказал Миклош. — Марти заперла двери, так что пришлось фрицам сигать через окна.

С того дня Амалия всерьез занялась их образованием: знакомила с международной политической обстановкой, разъясняла законы классовой борьбы. Позже Аттила Чонгради посвятил их в тонкости подпольной работы. Перед юношами распахнулась дверь в неизвестный доселе мир, и они восторженно и решительно перешагнули через порог. Охваченные нетерпением и жаждой великих подвигов, они стремились к борьбе, к настоящей революционной деятельности, но в силу обстоятельств не имели возможности проявить себя.

Над поселком нависла тень войны. Повестки приходили одна за другой; евреев и всех, кого считали неблагонадежными, угоняли на принудительные работы. Балинт Чухаи не явился на призывной пункт. Вместе с председателем крестьянской общины Игнацем Аваром он сбежал на другой берег Дравы, к партизанам, и долго не подавал о себе вестей. Теперь всеми делами в поселке фактически заправлял доктор Бауэр, даже нилашисты [16] Нилаши́сты — крайне правая партия. Партия нилашистов («Скрещенные стрелы») была создана в 1937 году под руководством Салаши. Распущена в 1945 году. подчинялись ему. Имре и Миклош с затаенной ненавистью наблюдали за бесчинствами фольксбундовцев и нилашистов и все брали на заметку. Они по-прежнему работали в глиняном карьере, всю получку приносили домой, в корчму не наведывались, только иногда у Амалии выпивали по стаканчику вина. Даже ухаживать за девушками у них почти не оставалось времени, так как хватало работы и по дому. Миклош встречался с Марти. Он с удовольствием проводил бы с ней все свободное время, однако Марти не могла отлучиться из корчмы, она получала только один выходной в неделю, если вообще получала, — но обычно Миклош в те дни работал. У Имре с Бори все обстояло гораздо проще. Когда Зоннтаг навещал Ирму, Бори спокойно уходила на свидание к юноше или же впускала его к себе, конечно же, с ведома тетушки Рози, и тогда они могли миловаться сколько угодно. Бори была на несколько лет старше Имре, и в ее отношение к этому рано возмужавшему юноше примешивалось теплое материнское чувство.

Каждое воскресенье по утрам на футбольном поле проводились строевые занятия допризывников. Друзья неохотно ходили туда и частенько говорили Амалии, что лучше бы они сбежали к партизанам, чем тратить время на всякую ерунду. Амалия улыбалась и просила их не торопить события. Возможно, скоро дойдет очередь и до этого, а покамест пускай они присматриваются к другим допризывникам, чтобы выявить, кто чем дышит. Может, удастся со временем кого-то привлечь к работе. Но сближаться надо очень осторожно: никакой коммунистической агитации! Просто войти в доверие, разговорить, а там видно будет.

При всем старании друзья не могли похвалиться особыми успехами. В большинстве своем их сверстники хоть и тяготились этой муштрой, но были ярыми приверженцами Гитлера, восхищались успехами немецкой армии и даже после сталинградского разгрома продолжали верить в победу, уповая на чудо-оружие. Многие из них считали себя истинными немцами, являлись активистами сообщества немецкой молодежи. И, когда с началом оккупации Венгрии Форбат получил приказ собрать еврейские семьи для отправки на принудительные работы, эти парни добровольно помогали жандармам.

По воскресеньям Имре и Миклош частенько видели Форбата, который в полной парадной форме фланировал по площади, совершая утренний променад. Рядом с ним семенил его тринадцатилетний сын Ферко. И такой у него был несчастный и виноватый вид, что Миклошу каждый раз казалось, что этот долговязый мальчуган стыдится отца. Миклош поделился своими наблюдениями с Имре. Они стояли на солнцепеке возле католической церкви, ожидая Марти и Бори.