Андраш Беркеши - Друзья

— Почему?

— Потому что тогда были в моде подобные провокации, — сказал Имре, бросив блокнот на стол. — И вот что я вам скажу. Возможно, это самая паршивая фабрика в нашем паршивом уезде. И возможно, вам действительно нет равных в охоте на зубров. Но зарубите себе на носу: здесь, на этой фабрике, работают люди, понимаете, люди, а не живые трупы. А сейчас пошел вон, мерзавец!

Лицо Вебера покрылось пятнами, он попытался протестовать, но Имре Давид уже потерял терпение:

— Вон отсюда, сукин сын! Чтоб я тебя здесь больше не видел!

Вебер поспешно ретировался.

Ирен остановила машину у здания уездного совета и поднялась к мужу. Было пять минут двенадцатого. Она по-приятельски расцеловалась с поднявшейся навстречу секретаршей Ауэрбаха Верой и прошла в кабинет.

Ауэрбах удивился, увидев жену. Мучимый дурными предчувствиями, он вышел из-за стола и с беспокойством спросил, что случилось, ведь они еще утром договорились, что Ирен позвонит ему с фабрики. Да, да, ответила Ирен, все правильно, но на фабрике появился журналист Вебер, который собирает материалы о Миклоше Зале, и она решила проехать к Ференцу Давиду, узнать, с чего это вдруг газета заинтересовалась Залой.

— Ну и как, узнала?

— Да, оказывается, в редакцию постоянно приходят анонимки, и Ференц Давид решил, наконец, разобраться в этом деле.

— С Имре ты еще не разговаривала?

— Пока нет. Хотелось бы, чтоб ты тоже при этом присутствовал как член уездного комитета партии. Я вызову Залу — пусть при всех расскажет о своих делишках. Так что приходи к часу дня.

Расставшись с мужем, Ирен отправилась на фабрику. В кабинете парткома ее ждал Зоннтаг.

— Вы уже обедали, дядя Пали?

— Нет. Я тебя жду здесь с одиннадцати часов.

— Хорошо, старина. Сходите пока пообедайте и возвращайтесь к часу.

Старик ушел. Через некоторое время Ирен тоже спустилась в столовую. Там ее и увидела Шара Хази. Они сели за один столик.

— Скажи, Ирен, а не будет теперь скандала из-за Вебера?

Ирен вытерла бумажной салфеткой ложку, вилку и нож и принялась за томатный суп.

— А что случилось с Вебером? — спросила она.

— Как, ты не знаешь?

— Что я должна знать? — Ирен покосилась на золовку. Шаре не понравился суп, она отодвинула тарелку и взялась за второе. Савойская капуста явно пришлась ей по вкусу, потому что она отложила вилку и стала есть ложкой. С набитым ртом прошамкала:

— Имре выгнал Вебера. Наорал на него и выставил из кабинета.

— Как? Из-за чего? — поразилась Ирен.

— Представь себе, из-за Миклоша Залы. Имре совсем спятил. Знаешь, мне с самого начала все это не понравилось, когда Зала написал ему из Пешта, что хочет переехать сюда. Имре тогда расчувствовался, никого и слушать не стал, велел мне оформить его без разговоров.

Ирен ковыряла вилкой шницель.

— А ты Залу с детства знаешь?

— Да я с ним почти не общалась. Понимаешь, люди всегда как-то сторонились этой семьи. Папаша Залы то и дело сидел в тюрьме. Отец говорил мне, что во времена Советской республики он был террористом. Всех без разбора ставил к стенке. Отец много рассказывал о том периоде. Красные его тогда посадили.

Ирен задумалась. Странно было слышать от золовки такие слова. Все-таки Шара — член партии. И ее мужа Хази назначили директором школы только после того, как он в пятьдесят шестом вместе с Шандором вступил в партию. Конечно, после контрреволюции, когда вопрос власти уже решился. И чтобы член партии говорил: «Красные его тогда посадили»? Немыслимо. Боже праведный, вздохнула Ирен, что за люди ее окружают. Товарищ директор Хази такой радикал, что по сравнению с ним даже самый завзятый сталинист выглядел бы жалким ревизионистом. Ну, естественно, это только в школе. А на вечеринках товарищ директор рассказывает такие антипартийные анекдоты, что Чухаи однажды не выдержал и послал его подальше. Нельзя, говорит, все превращать в анекдот. Ирен взглянула на золовку:

— Так из-за чего Имре выставил Вебера? Причина-то была какая-нибудь?

— Этот дурак начал бахвалиться, как он отделает Залу. Назвал его живым трупом. Ну, тут Имре и взъерепенился.

Ирен вытерла рот салфеткой.

— Никогда бы не подумала, что Вебер такой остолоп. С виду вроде тертый калач. А откуда ты все это узнала? От Юлии?

— Как бы не так! Юлия оберегает своего шефа, смотрит за ним, как родная мать не смотрела. Он сам рассказал.

— Не может быть.

— Представь себе. Пришел ко мне и спрашивает, что я наговорила о Зале этому щелкоперу.