Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

— Боже, благослови! — снова пробасил игумен. — Принести вам лампу?

— Не беспокойся, батюшка! — остановил его младший брат. — Погоди немного, и у нас из глаз искры посыпятся…

Так оно и вышло — по крайней мере у генерала и младшего брата. Разгорячившись, они даже забыли про жареную рыбу, которую один из монахов чинно поднес к столу. Бас игумена почему-то странно сник, и теперь игумен не рокотал, а ворковал. Он один протягивал к рыбе свою белую, пухлую руку, брал за хвост добротный кусок и жевал, степенно и с достоинством. Разговор то затихал, то снова вспыхивал с пьяным оживлением, когда младший брат затевал спор с генералом. Старший не прислушивался к разговору, он безмолвно сидел у деревянных перил галереи. Маленькие глотки добрались и до головы, разорвав в клочья тонкие нити мыслей. Осталось лишь глубокое чувство тишины и покоя. Как в те годы, подумал он, в далеком краю, где в крутых прохладных оврагах дымились теплые источники… Именно там в первый и последний раз…

Эта мысль тоже оборвалась, оставив за собой белое видение. Мучительным усилием он отогнал его прочь. В эту ночь ему хотелось лишь тишины и покоя. Уже совсем стемнело, и монастырский двор заполнился мраком. Крутой склон горы за стенами исчез из виду, но над гребнем появилось белое сияние — очевидно, всходила луна. Когда разговор умолкал, слышалось журчание источника за деревянными воротами монастыря.

Вдруг протяжный тихий аккорд гитары мелодично прозвучал в тишине, и все невольно приумолкли. За ним последовал другой и шум множества шагов по деревянной лестнице на галерею. Затем шаги затихли, осталась лишь мелодия, заполнившая двор ясными, чистыми звуками. Все это было так неожиданно и прекрасно, что сидевшие за столом затаили дыхание.

— Со вчерашнего дня у нас гости, — проговорил игумен.

— Тише! — нетерпеливо перебил генерал.

Но, очевидно, их заметили, потому что гитара так же внезапно смолкла. Снова застучали шаги, и они вскоре разглядели группу юношей и девушек в туристической одежде. Их оголенные ноги белели во мраке. Юноша с гитарой сдержанно поздоровался.

— Хорошо бы ты, парень, присел к нам да поиграл немного, — сказал игумен.

Юноша мгновение поколебался.

— Сейчас не могу, — сказал он. — У нас дела…

— Знаем ваши дела, — шутливо заметил генерал.

Девушки рассмеялись, а гитарист, недовольно поморщившись, ушел. Чтобы не оставить друзей в одиночестве, из-за гор выглянула восходящая луна. Во дворе пролегли тени, побелели и засветились гладкие сосновые доски галереи. Только церковная стена еще более почернела и сильнее затрепетали огоньки свечей за узкими окошками.

— А прописку вы для них ввели, батюшка? — с любопытством спросил генерал.

— Какая прописка, сын мой, здесь дом господен, — ответил баритоном игумен.

— Тут идут такие шуры-муры! — пробормотал с оттенком зависти генерал.

— Ничего, сын мой, это тоже от господа, — снисходительно пробурчал игумен.

— Вот тебе и на, а я-то думал, что от дьявола, — шутливо заметил младший брат.

— Когда-то, может, так и было, — сказал игумен. — Но теперь не то… Какой нам смысл разделять людей надвое?

— Как так? — удивился генерал. — Тогда чьи же грехи вы замаливаете целыми днями?

— Ваши, сын мой, — кротко ответил игумен.

— Браво! — с восхищением воскликнул высокий.

Но генерал рассердился.

— Замаливайте лучше свои грехи! — резко сказал он. — Вы устраиваете тут бордель, а не мы…

Игумен молчал.

— Послушай, сын мой… — начал он.

— Никакой я тебе не сын, — разошелся генерал. — Ты моложе меня…

— Пусть так, но выслушайте меня, товарищ генерал, — сказал протрезвевшим голосом игумен. — Отцы говорят, что эти дети, которых вы видели, купаются нагишом в заводях. Говорят, что своими глазами видели…

— Что ж, у твоих отцов других дел нет? — недовольно пробормотал высокий.

— Ну ладно, товарищ генерал, разве мы обучили их этой тонкой науке? Нет, конечно, не мы. Мы не можем ни учить, ни судить их… Теперь мы можем только прощать им…

— И потворствовать! — сердито добавил генерал.

— Добрый человек в крове никому не отказывает, — пробормотал с неохотой игумен. — А вы, товарищ генерал, коль имеете власть — поставьте по часовому у каждой заводи и оберегайте их…

Где-то вдали снова прозвучала гитара и тихий хор. Спор сразу иссяк. Они молча слушали, пока луна не поднялась над куполом церквушки. Прозвучала последняя песня, послышались отголоски смеха, и наступила тишина. Все долго молчали.